Теперь вот пишу тебе письмо с целью сообщить, что хочу сделать тебе скромный подарок. Времена восковых клоунов с бубенчиками на шапке отошли безвозвратно, но зато ты получишь некоего взаправдашнего джентльмена из железа.
Целую тебя».
Он прибыл именно так, как и должны прибывать машины. Хорошо упакованный в длинном деревянном ящике с неизбежными надписями на крышке: «Внимание! Не кантовать!»
Когда на таможне вскрыли ящик, чиновник отступил назад, и по его лицу скользнула тень легкой тревоги.
Стандартный джентльмен возлежал наподобие мертвого рыцаря, со скрещенными на груди руками. Он целиком состоял из железа. Только голова была сработана из неведомого материала, похожего на каучук, притом имела естественные цвета и форму живой человеческой головы. Опущенные ресницы, острый орлиный нос, пухлые плотоядные губы, сомкнутые в ироничной улыбке, уши торчком. На лоб ниспадали небрежно рассыпанные черные лоснящиеся кудри — точь-в-точь путник, утомленный долгой дорогой.
— Это что такое? — вопросил чиновник с профессиональным любопытством,
— Автомат, — отвечал я не без смущения.
— Какой такой автомат? Для чего он, собственно, предназначен?
— Для всего. Говорит по телефону, отпирает двери, встречает гостей, варит кофе, одним словом, любая работа ему по плечу. Что-то такое вроде слуги.
— Гм, — озадачился чиновник и принялся рассеянно перелистывать тарифную книгу. — Впервые в жизни мне приходится облагать таможенной пошлиной такой предмет. Подождите, я позову кого-либо из сослуживцев.
И он пропал за одной из дверей.
Вскорости возле стандартного джентльмена. уже толпились чиновники со всей таможни. Один из них, коротышка со множеством блестящих кнопок на кителе и алюминиевой медалью, свисавшей с часовой цепочки, склонился над ящиком, откашлялся многозначительно и принялся разглядывать аппарат с подчеркнутым вниманием. Наконец он приподнял роботу руки, и тогда поверх железной брони проблеснули три кнопки: желтая, голубая, красная. Чиновник неуверенно нажал красную кнопку — тотчас же просторное помещение таможни, захламленное узлами, сундуками, всевозможными пакетами, огласилось зловещим скрежетаньем, как если бы вдруг заработала адская машина.
Покуда мы все стояли с замершими от ужаса сердцами и ожидали неминуемого взрыва, стандартный джентльмен сел в ящике, открыл глаза и не без удивления воззрился окрест. Заметив нас, он поднялся на ногн и заорал:
— Good afternoon!
— Добрый день! — отвечал я ему и протиснулся вперед. — Позвольте мне вам представиться. Я ваш хозяин.
Автомат смерил меня снисходительным взглядом с головы до пят, после чего ответствовал на чистейшем болгарском языке:
— Разве так встречают гостей? Почему не в официальном костюме? Где букет роз?
Этн вопросы были заданы столь резко, с таким убийственным пренебрежением, что я вдруг почувствовал себя амебой.
— Извините меня, — начал я с виноватой улыбкой. — Я весь день потратил на то, чтобы решить проблему вашего вызволения отсюда, так что вследствие именно этой причины не нашел времени подготовиться к встрече должным образом, со всею необходимой торжественностью. Не хотелось откладывать дело на завтра, да вы и сами видите, что здесь, в таможне, оставаться на ночлег такому джентльмену, как вы, было бы не совсем удобно.
— Ах, вон оно что! Стало быть, я нахожусь в таможне? С какой стати?.. Что все это значит? — осклабился робот, и лицо его передернулось в злой гримасе.
— Да, вы находитесь в таможне! — хором воскликнули чиновники, вытягиваясь во фрунт перед пустым ящиком. — Согласно закону вы подлежите обложению пошлиной!
При упоминании о законе стандартный человек сложил руки на груди, как оперный певец, учтиво поклонился и сказал:
— К вашим услугам, господа! Однако прошу поспешить с формальностями, поскольку тут ужасно пахнет формалином, а я запах формалина просто не взношу. Все мне кажется, будто я нахожусь в морге.
И тогда заклепанные в мундиры таможенники погрузились в гадания относительно параграфов таможенного тарифа, притом каждый старался выказать предельную жестокость по отношению к облагаемому налогом роботу.
— Предлагаю востребовать таможенную пошлину, как на часы! — высказался одни.
— Как радиоприемник! — говорил другой.
— Как арифмометр! — упорствовал третий.
— Как мотоцикл! — озарился четвертый.
— Нет, его следует приравнять к легковому автомобилю! — вмешался носитель алюминиевой медали и тут же забубнил, будто заведенный: «студебеккер», «бьюик», «паккард», «хорх», «линкольн», «кадиллак», «альфа-ромео», «роллс-ройс»…
— Подождите! Остановитесь! — воскликнул я, захлебываясь в потоке марок автомобилей. — Да вы же меня разорите непомерной пошлиной! Согласитесь в конце концов, что его милость склепана не из золота, а из обыкновенного железа.
— Не имеет значения! — злобно отсек чиновник-коротышка. — В данном случае исходный материал не принимается во внимание. Для нас важна самая сущность предмета, понятно вам или нет? Предмета, рассматриваемого отнюдь не как материальная субстанция, но как кинетическая энергия!
— Но все-таки, все-таки, — возразил я, не уяснив ни единого слова в сей странной терминологии таможенного философа. — Перед вами, уважаемые господа, стоит заурядный железный автомат, и я нижайше прошу обложить его пошлиной, как примус.
— Пожалуйста, тишё! — снова грянул таможенный хор. — При назначении величины таможенных сборов никому не разрешается делать какие-либо замечания, могущие повлиять на персонал. Мы знаем свое дело и в советах не нуждаемся!
После этой краткой служебной исповеди таможенники затеяли новое совещание — на сей раз еще дольше и мучительней. В конце концов был зачитан такой приговор:
— Облагается пошлиной, как телескоп!
Я облегченно вздохнул, достал бумажник и заплатил искомую сумму, которая, сознаюсь, была не так уж и мала, однако представляла собой всего лишь один процент пошлины, взимаемой за «роллс-ройс». Затем я повернулся к автомату и спросил:
— Доволен ли ты оценкой?
— Да, — отвечал он равнодушно. — Телескоп во всех отношениях выше и примуса, и огнетушителя. Посредством его наблюдают планеты И предсказывают космические катастрофы. Ничего не имею против телескопа.
Испытав с благоговейным смирением все последующие таинства таможенной литургии и свалив с плеч тяжкую ношу, я подошел к стандартному джентльмену, схватил его за руку.
— Если угодно, можете снова лечь в свой ящик, — предложил я. — Пора покинуть это заведение.
— Меня не надуешь, — отвечал робот, вырывая свою железную руку из моей. — Вы воспротивились заплатить за меня пошлину, как за легковой автомобиль, но взамен не откажете мне в удовольствии проехаться с вами в такси. Не правда ли?
Я глупо подмигнул ему и не сказал ни слова.
Мы вышли на улицу, я кликнул такси, раскрыл перед ним дверцу:
— Изволь!
Дорогой мой американский гость влез в автомобиль, как влезают туда представители высшего света: медленно, устало, слегка согнувшись.