Проснулся я в темноте. Мне снилась яхта в ревущих сороковых. Я никогда не ходил на яхте, но мне всегда очень хотелось попробовать. Поняв, что это не яхта, я снова уснул. Вновь проснулся я от удара. Точнее, мне приснилась всё та же яхта, которая потеряла управление и нас выбросило на камни. Потом я проснулся, а уже после почувствовал боль в боку.
Сначала я ничего не мог понять. В каюте было полутемно, и она раскачивалась короткими, резкими толчками. Дверь и постель были у меня над головой. Я загляделся на постель, которая выделывала замысловатые коленца под потолком — гиростабилизатор старался вовсю… Я приподнялся, но в этот момент раздался глухой удар, как будто гигантское полено рассеклось под огромным колуном. Стало тихо.
— Ник! Где ты, Ник?
У себя над головой в светлом проёме двери я увидел голову Дейва. Я попытался приподняться и застонал от боли. Тут Дейв разглядел меня в полумраке и спрыгнул в тесноту моей вставшей на дыбы каюты.
— Что с тобой? — он вглядывался мне в лицо.
— Бок. Я, должно быть, ударился при падении…
— Не шевелись, — быстро сказал он и огляделся, пытаясь сориентироваться.
— Что там произошло, Дейв?
Он ответил после паузы…
— Ещё толком не понял, но мы на поверхности… Впрочем, пока меня больше волнует освещение…
Это я вчера отключил, сказал я машинально.
Ладно, об этом потом, сказал он и нажал кнопку аварийного энергопитания.
Каюта осветилась. Дейв дотянулся до стенного шкафа и достал из медицинского отсека портативный диагностер. Он действовал сноровисто, как будто всю жизнь ставил диагнозы в походных условиях.
Меня занимал один вопрос. Как мы могли очутиться на поверхности? Ну, отключил я автоматику… Ну, отключил защиту… Ну и что? Всё равно тор будет нас держать в атмосфере хоть год. И если и опустится за это время, самое большее, километров на пять…
Дейв уже закрепил на мне датчики и водил надо мной приёмной головкой диагностера, глядя на экран прибора.
— Послушан, Дейв, если мы не знаем, что там произошло, может не время возиться со мной?
— Может и не время, проворчал он, не отрывая взгляда от экрана, — но хвататься сразу за два дела нерационально. Ничего страшного, перелом двух рёбер и обширная гематома. Внутренние органы не затронуты. Он посмотрел мне в глаза и сказал заботливо: — Теперь ты полежи здесь спокойненько, а я пойду погляжу, что с нашим «пузырём». А потом тебя полечим.
— Да, иди, Дейв, иди… — у меня чуть слёзы не навернулись па глаза от умиления.
Прошло довольно много времени, хотя, наверное, не больше десяти минут.
— Дейв! — завопил я во весь голос!
Нет, это не был страх раненого на тонущем корабле. Мною владело нестерпимое любопытство. Если в хижине, высоко в горах вы включаете свет и тут же слышите грохот лавины, вы на секунду замираете. Но тут же осознаёте, что связи нет и быть не может, и находите простое объяснение во вчерашнем снегопаде. Здесь никакого правдоподобного объяснения не находилось.
— Ну что ты орёшь? спросил Дейв, свешивая голову в проём двери. — Всё в порядке. Мы действительно па поверхности, в кратере вулкана. В корпусе трещина…
Ничего себе, порядок… Постой, как трещина? А почему же тогда жилой отсек не раздавило давлением? Ты посмотрел, какое давление за бортом?
— Не знаю, почему нас не раздавило, — начал он с расстановкой, — но скоро начнёт поджаривать. Нашей терморегуляции надолго не хватит.
Мне сразу показалось, что в каюте слишком жарко. Мы оба посмотрели па панель климатизатора, снабжённую наряду со сложной электроникой незамысловатыми допотопными барометром и термометром. Температура 27 градусов, почти обычная. Давление 995 мм. рт. ст. Тоже не похоже на разгерметизацию. Дейв всё смотрел на климатизатор, потом вдруг сел на пол и обхватил голову руками. Непостижимо! Чудовищно! причитал он, раскачиваясь всем телом.
Нет, я не мог больше молчать.
— Послушай, Дейв, у меня есть кое-какие предположения… То есть это, конечно, не объяснение… Я вчера несколько культур… выпустил в атмосферу.
Он поворачивал голову, чтобы посмотреть на меня, очень долго. Кажется, я даже слышал скрип. Наконец Дейв повернул голову и посмотрел на меня в упор. Глаза его сузились и превратились в щёлки. Я вдруг вспомнил, как товарищ по университету называл его «Потомок Чингисхан». Интересно, что он сейчас сделает, подумал я без любопытства. Дейв ничего не сделал. Он протянул:
— Значит, выпустил? Ну-ну… — И отвёл глаза.
Я всё пытался придумать разумные объяснения происшедшему. Тор никак не мог стравить весь гелий. Тогда значит, микробы съели атмосферу. Но это вообще невозможно! За одну ночь!? Оставаться в неведении было невыносимо. Не такой уж я инвалид, чтобы продолжать торчать здесь, предоставив Дейву выпутываться из мною же созданной ситуации.