— Наверное, вокруг имени Саши Башлачева постепенно тоже сложится миф. Юра, ты «не отрабатываешь свою внешнюю рок-н-ролльную легенду» — опасаешься причисления себя к сонму?
— Понимаешь, когда я родился, я оказался услышанным и до сих пор у меня не возникает внутреннего сомнения — а вот стоит ли, а вот смогу ли я? я написал и я должен это отдать. То есть способность беременеть предполагает умение вынашивать плод и выпускать его в жизнь. Только это не осознано, как из слов представляется, а как бы на автопилоте, на примитивных природных делах. Я могу дать и другое объяснение и третье, но суть проста — это жизнь, это нечто неразрывно связанное с жизнью. Я так существую и в этом существовании у меня нет момента внутреннего противоречия: я знав, что я осуществляю себя так, как надо, грамотно.
Понимаешь, существует некий закон гравитации — вот в этой местности люди родились такими и ничего с этим не поделать. Ну ладно, блядь, родились вы такими, торчите на этом, но не спекулируйте вы, суки! Но помимо этого рассейского гравитационного поля есть десятки социальных, культурных, мифологических институтов, которые на пошлом, блядском уровне вот это гравитационное поле начинают обслуживать и осквернять его. И в один прекрасный момент я понял, что меня уволакивает в ту воронку, как одного из художников, одну из фигур, относительно которой у ряда людей выработалось религиозное отношение. В качестве примера в данной стране может быть то, как здесь относятся к Солженицыну люди, чтящие литературу: «Великий писатель земли русской» и все такое, блядь. И я понял, что я буду на своем смешном микроуровне подобному сопротивляться, насколько у меня сил хватит. Я не отрекаюсь от гравитационного поля, но даже бессознательно потакать мифотворчеству — значит работать на худшее, что есть в России. Работать, в конечном итоге, на ту раковую опухоль, которая расцвела здесь за последние 70 лет, блядь. Понимаешь, блядская идея сильно опиралась на элемент люмпенства, но за годы кошмара — начиная с 1917 — произошел сдвиг, который я в принципе расцениваю как позитивный: Россия из страны деревенской стала страной городской. Это великое преимущество перед Китаем. Очень здорово, когда скифский, курганный, степной, блядь, взгляд начинает отгораживаться вертикальными структурами, каменными коробками, закрывающими горизонт и мозги начинают также вертикально структурировать — это эхо цивилизаторских ростков. Обидно только, что этому процессу лет сорок, что наши мозги набиты еще промежуточной хуетой и это еще поколения на два и это очень опасный момент, Да, тенденция в принципе замешана на искусственном уничтожении… Но… тот же самый Воротников едет избираться в какие-то адыгейские деревеньки потому что знает, что в городе вертикальные люди его — … прокатят, они его всадят!
Да, человечество когда-нибудь съебет из городов, но предварительно создав в них институты. И они выйдут из городов, будучи вертикальными по сознанию. Я, блядь, художник и люблю блюз играть, но при всем своем иррациональном замесе кое-какие процессы я понимаю и хочу сработать на вертикальную Россию, на персональную Россию, я не хочу работать на эту блядскую мифологию. В эти игры несложно играть, они недорого стоят; если приглядеться, это пижонство, которое котируется в этой стране. Но есть хрупкая, но очень важная, высоко котирующаяся в моей системе ценностей тенденция, которая в этой стране есть — цивилизаторские ростки. И потому можно и нужно работать только на персону, на отдельно взятую душу — на хуй стадионы, на хуй массовые мифотворческие дела! Только на вертикального гражданина можно ставить! Я не знаю, может быть, в какой-то глубокой деревне найдется девочка, которая совершенно охуеет от «Азиатской мессы», все равно, я существую, как художник, который пишет песни и торчит от этого и в этом видит свою миссию. Но если мы берем меня как I социально-расчетную единицу, которая хочет чего-то осмыслить и чему-то помочь, то я считаю, что в этой стране есть что-то, чему бы я хотел помочь в силу своих жалких силенок и я понимаю, что мой КПД увеличивается в этом векторе, если я отказываюсь играть в пошлые мифотворческие игры.
Я хочу рассказать тебе смешную историю — у меня есть один очень славный знакомый молодой мальчишка — ему 21 идет, он правнук думского депутата Гучкова — Мотька Гучков. Парень умница, склонный к философии, мы с ним сидели на кухне у меня где-то дня три назад и он говорит: «Слушай, я сейчас перечитываю Бердяева — „Судьбу России“ и вот странно — мужик-умница, все правильно подметил, что вот да — Россию воспринимают как женщину, как богородицу, но он находился в одном шаге от элементарной мысли и не додумался до нее — что есть же подсознательное желание трахнуть эту богородицу, выебать ее! Что ПетрI и Ленин в чисто лобовом виде и решили! Ну Бердяев был человек серебренного века, он не мог допустить такой мысли, но рядом же был он от ключа к замку)»
И еще одна мулька его же — я очень ценю авторство и, если мысль нравится, я всегда называю человека, родившего ее. Так вот следующую мысль он выдал в 17 лет — «Это — говорит — странно — из всех иностранных языков в России становится популярным язык той страны, с которой предстоит война». Класс, да?
— Если подсознательное не хочет высвобождаться, то можно применять наркотики, дринк, расстроить свои чувства как Рембо и так далее. Такой метод вызывания подсознательного тобой осуждаем?
— Если бы не гитара, я был бы один из них. Мне повезло — я удолбан от природы, от бога и это такой классный, естественный кайф, что я не хочу его смешивать с химией и прочей хуйнеи. Мне дал это бог, когда я был маленьким, я очень этим дорожу и бережно к этому отношусь. У меня много друзей наркомаков, этот мир был мне близок и много образов перешло в мои песни. Я видел, как они путешествуют, я слышал массу рассказов об этом, я воспринимаю это как человек, который сам чудом избежал того, чтобы не проэкспериментировать. Я просто знаю — я слабовольный малый, я бы втянулся и хуй бы вылез, я просто знаю свои возможности — беспафосно говорю — это был бы конец.
Мне просто дана была чистая линия и не нужно было вгонять себя в раскачку и какое я имею право говорить, что они — козлы?
— Ты говоришь, что не читал Кастанеду и так далее — тебе не интересна эта философия?
— Я не очень люблю читать книги, я не очень люблю получать информацию с помощью черных значков на белой странице. Мне нравится, когда она приходит каким-то иным путем: через треп и так далее. У меня срабатывает закон необходимого и достаточного: получается так, что нужная информация сама находит меня и, когда появляется возможность сопоставить ее с массой такой, которую я в свое время пропустил, оказывается, что именно моя — самая важная. Из моря рок-музыки на меня чудодейственным образом вышли именно ЛЕД ЗЕППЕЛИН и БИТЛЗ, потом уже, слушая РОЛЛИНГ СТОУНЗ, ГРЭЙТФУЛ ДЭД, Фрэнка Заппу, КРИДЕНС, Моррисона — что угодно, я понял, что ко мне пришло самое важное и мне ничего уже не надо было пересматривать. Я не любил литературу, хотя я — профессорский сын и у нас в доме всего навалом. Выскочил на Булгакова и Александра Зиновьева совершенно на автопилоте! Вот скажи, когда ты первый раз прочла Булгакова, что ты восприняла прежде всего?
— Азазелло, Бегемота и остальных.
— Вот, потому что Булгаков — милосердный человек — он выстраивает ступеньки к тому, чтобы когда-нибудь ты поднялся до Иешуа и всей этой линии. В этом смысле жесток Тарковский — не можешь сразу прыгнуть на четыре метра? Ну и не хуй рыпаться!