— Пиеса? Что за пиеса?
— «Скиталец Мельмот». Это последняя вещь Каннингема. Открывается завтра вечером. Впрочем, постойте. Если вы, Дэниел, отвезете ее домой в кебе, то успеете встретить нас перед входом в театр.
— Я не приучен к кебам, — сказал Уэстбрук.
— Вот. — Биши вынул из кармана соверен. — Не пропускать же вам драму.
Мне ясно было, что принимать соверен Уэстбруку не хотелось — он сделался неловок и смущен. Биши тотчас же это понял и пожалел о своем естественном порыве.
— Или же вам приятнее было бы провести вечер с сестрой?
— Полагаю, что так. Да. — Уэстбрук отдал соверен Биши. — Вы поступаете щедро, сэр, но, говоря начистоту, к щедрости я не приучен. Сестра моя более достойна ее.
— Все мы недостойны, — сказал Шелли. — Вы же, Виктор, обязательно должны прийти. Вкусим ужасов сполна.
Я согласился и вскоре распрощался с ним. События этой ночи страшно утомили меня. Уэстбрук проводил меня до Бернерс-стрит, ибо, по его словам, мне, чтобы пройти через Сохо, требовался местный провожатый. Услышав шум гулянья поблизости, я инстинктивно отпрянул в сторону.
— Любите ли вы Лондон? — спросил он меня.
— Я плохо его знаю. Он возбуждает во мне интерес.
— Отчего же?
— Жизнь его исполнена энергии. Здесь возможно почувствовать себя частью хода современности. Частью великого дела. Я родом из уединенных краев, где подобные вещи в диковинку.
— Я слышал, вы говорили, что вы из Женевы.
— В некотором смысле — да. Но Женева город небольшой. По сути говоря, я из альпийской местности, где мы привыкли бродить среди гор. Одиночество у нас в крови.
— Как я вам завидую!
— Неужели? Никогда не думал, что это положение может вызывать зависть.
— Оно придает вам силы, мистер Франкенштейн. Оно придает вам воли.
Удивленный этим, я, пока мы переходили Оксфорд-роуд, молчал.
— У нас в Женеве нет газовых фонарей.
— Это новшество. И все-таки удивительно, как скоро привыкаешь к этому яркому свечению. Видите, какие густые тени оно отбрасывает? Поглядите, какая тень тянется от вас по стене! А вот и ваша улица.
— В какую вам сторону, мистер Уэстбрук?
— На восток. Куда же еще? — Он засмеялся. — Такая уж мне судьба. Мы скоро увидимся. Доброй вам ночи.
Он споро зашагал по Оксфорд-роуд, а я, проводив его взглядом, свернул на Бернерс-стрит. Я приблизился к двери с неким страхом, не поддававшимся определению и оттого усиливавшимся, но затем быстро перешагнул порог и поднялся по лестнице. В комнатах моих было темно, и я с помощью люциферовой спички зажег небольшую масляную лампу. В свете ее шипящего фитиля контуры и размер комнаты словно менялись, не спеша возвращаться к своим привычным очертаниям. Усевшись в старомодные, с подлокотниками, кресла сбоку от кровати, я принялся размышлять об испытанном этой ночью. Я понимал, что ко мне прикоснулась некая сила, но не знал, как мне следует ее воспринимать.
В тишине мне послышались шаги, приближавшиеся по Бернерс-стрит, — шел один человек, однако поступь его была чрезвычайно отчетлива и тяжела, будто он сгибался под непосильной ношею. Затем шаги стихли перед самым моим окном. Я сидел неподвижно, не в состоянии пошевелить ни единым членом. Затем, по прошествии минуты или около того, человек двинулся дальше по булыжной мостовой; теперь поступь его стала заметно легче. Я подошел к окну, но никого не увидел.
Лежа в ту ночь в постели, я видел сон. Мне снилось, что меня хоронят. Гроб со мною медленно опускался в землю. Я понимал это, хотя никакого особенного ужаса, казалось, не ощущал. Когда же гроб мой, достигнув дна ямы, остановился, я понял, что не одинок. Некто лежал рядом со мной.
Глава 4
Вечером следующего дня я навестил Биши на Поланд-стрит. Он был в прекрасном расположении духа и обнял меня, когда я вошел в дверь.
— Первый урок закончился, — сказал он.
— Мисс Уэстбрук ушла?
— Дэниел только что отправился провожать ее домой. Пешком. — Он засмеялся. — Виктор, она будет превосходной ученицей! Сегодня я говорил с нею о поэзии Чосера и трубадуров, я продекламировал несколько строчек из Гильома де Лорриса.
— Вы, кажется, намеревались преподавать ей Эзопа.
— Он показался мне слишком сухим. Жаль, что вы не видели ее лица, когда я читал ей из «Романа о розе». Виктор, оно сияло! Словно душа ее выглядывала из ее глаз!
Тут я заподозрил, что интерес Биши к Гарриет Уэстбрук сильнее, чем интерес учителя к ученику.
— Вы читали ей французских труверов?
— Разумеется. Где же начинать, как не в средневековом саду? А после мы перейдем к Спенсеру. Затем к Шекспиру. Я осыплю ее наслаждениями!