Каменный Шива склонил голову. К ней устремляется поток, чудесно сотворенный резцом безымянного мастера. Ясно видишь, какие чувства вдохновляли его. Наводнения — извечное бедствие Индии. В легенде живет народная мечта — подчинить бурные воды. Мечта, постепенно осуществляемая теперь, в независимой Индии.
В зале, среди величавых четырехгранных колонн, уходящих в темноту, звенят голоса детей. Это бомбейские школьники, пришедшие с учителем.
— В сказаниях о Шиве заложена идея могущества нации, силы народа, — говорит он. — Стремление к добру, к справедливости...
Я вышел на солнце. Обезьянки раскачивались на ветвях, как акробаты на трапециях. Ловко выхватывал из рук туристов куски банана, отскакивали, быстро-быстро жевали, следя за нами с любопытством. А за деревьями, за нешироким синим проливом зеленел соседний остров Тромбей, и на нем, у самой воды, сверкало белизной здание атомного реактора. Кажется, туда и смотрит из полумрака древнего храма созданный неведомым скульптором Шива-созидатель...
Океан отхлынул, обнажились голые воздушные корни мангровых кустов — они теперь словно на подпорках, воткнутых в ил.
С кормы бросаю последний взгляд на зеленую гору острова. Крыши из веток, словно птичьи гнезда, рисовое поле, ступенькой врезанное в заросли, и на нем — крошечные фигурки людей.
В. Дружинин Фото Е. Волкова и Л. Путермана
Вольная грамота
В те времена, когда звери умели разговаривать, все они жили в мире с Человеком. Но самым верным слугой Человека уже тогда был Пес.
Так вот, в те далекие времена, Кот, Пес и Мышонок были неразлучными друзьями.
Почтенные и уважаемые звери Кубы любили собираться во дворе большого дома на Аламеде. В разноцветных стеклах этого дома каждый вечер умирали отблески синего моря. Там, у подножья старого лавра, звери проводили за мирной беседой тихие вечера.
Однажды, когда Кот и Мышонок (а надо вам сказать — был он большой дока по части книг, ну, прямо, что называется, ученый) всячески восхваляли свободу, рассуждая о правах зверей и птиц. Пес, который все это слышал, вдруг подумал: «А ведь я-то настоящий раб». И очень огорчился... На следующий же день он отправился к мудрецу Олофи и попросил у него вольную грамоту.
Старый Олофи, который был древнее самого неба, почесывая за ухом, хитро поглядывая своими проницательными глазками, задумался: стоит ли ублажать Пса?
Думал мудрый Олофи, думал и, наконец, начертал свое имя на листе пергамента и передал вольную грамоту Псу.
В тот же вечер Пес хвастливо показывал вольную друзьям.
— Береги ее, Братец Пес, как зеницу ока, — посоветовал Кот.
А Пес, поискав, куда бы понадежней спрятать грамоту (карманов-то у него ведь не было), решил, что лучше всего положить ее под хвост. Но вольная уж очень там ему мешала. И ходить стало неудобно, и хвостом даже не пошевелить, не то чтобы махать, как прежде. Да вдобавок, видя, как он ковыляет, все кругом стали смеяться над ним. Одним словом, пытка! И Пес, не зная, что лучше — свобода или такие мучения, отнес грамоту на хранение Коту.
А Кот, подумав, что негоже хранить такую драгоценную бумагу где-то на чердаке под крышей, — чего доброго, испортится в непогоду, — понес вольную Братца Пса Братцу Мышонку, у которого был хороший сухой дом...
Приходит он к Мышонку, а тот только что отправился в ближайший погребок купить сыру. Кота встретила жена Мышонка. Объяснив ей все как положено, Кот отдал ей грамоту. А Мышь в то время как раз собиралась обзавестись потомством. Она взяла вольную, изорвала в клочки и подстелила себе в гнездышко.
А Пес в тот самый вечер повздорил со своим хозяином. Он сказал:
— Дай мне еще одну кость. А хозяин ему в ответ:
— Хватит с тебя и одной. Пес опять кричит:
— Мне надо больше есть, я теперь вольный!
А Человек ему в ответ:
— Ты будешь есть столько, сколько я тебе дам. Ты ведь мой слуга.
— Нет, дорогой хозяин, я не раб, — сказал Пес, виляя хвостом, — у меня есть вольная.
— Если это так, покажи мне ее. Пес выбежал во двор и позвал
своего друга Кота:
— Братец Кот, принеси скорей мою вольную!
Кот тут же позвал Мышонка:
— Братец Мышонок, неси скорей вольную Братца Пса, которая хранится у Мыши.
Мышонок со всех ног бросился домой. Мышь и ее семеро Мышат сладко спали на обрывках пергамента.