У вспыхнувшей жилой палатки глухо затрещали автоматы, скрестили сверкающие линии, как шпаги. Через секунду залаял станковый пулемет, взметывая каменистую пыль. Якушкин поднялся и как-то боком, обхватив двумя руками связку гранат, двинулся к пулемету. Он шел вперед. На лице дрожал отблеск пулеметного огня. Шаг. Еще шаг. Еще...
Teufel! Das ist Teufel! Шаг. И страшный взрыв заглушил треск пулемета...
От связки, брошенной Синцовым, дот на берегу разрушился, но автомат не замолчал. Зяблик метнулся к нему, скользнул вдоль камней в траншею, вышиб ногой покосившуюся дверь. И тут наткнулся на дуло автомата. Прямо в лицо тяжело дыхнул враг. Может быть, так близко они были секунду. В следующую автоматы, упершиеся друг в друга, отбросили их в разные стороны.
И все смолкло. Оборвалось внезапно, как и началось. Над мертвыми- камнями и снегом, освещенным прозрачным светом луны, снова разлилась глубокая тишина.
* * *
Катер «807» пришел обратно. Никишин скончался в госпитале.
С него так и не успели снять новую форменную одежду, которую все моряки надели перед боем. Останки Лазарева. Зяблика и Якушкина похоронили в Мурманске, в братской могиле. Голованов по возвращении составил обстоятельный отчет. Его видели и читали. Но тогда еще шла война, и было много забот поважней. Молва иной раз дороже наград.
Капитан умер весной сорок пятого от туберкулеза, в тот день, когда над Заполярьем поднялось, чтобы несколько месяцев не спускаться, скуповатое, неласковое солнце.
А Синцов еще долго ходил в море. Надо полагать, легенда, которая ходит сейчас среди североморцев, обязана ему своим появлением. Он рассказывал, что будто тогда, у дота, Зяблик ему шепнул:
— Вы, дедуня, не серчайте на меня. Такой уж я насмешник.
«Ах ты, одесская душа!» — говорил старик и смотрел в сторону, чтобы не заметили слез.
Неизвестно, жив ли он сейчас — Матвей Игнатьевич Синцов. Может быть, жив. Тогда откликнется.
Е. Федоровский
Творцы радуги
Далеко на юг несет свои темно-зеленые воды Марица. В них отражаются облака, утренние зори, оранжевые отблески заката. Долгие века Марица спокойно текла среди плодородных полей, нежно обнимала острова, тихим шепотом рассказывала людям о своих печалях и радостях. Эта легендарная река воспета поэтами и летописцами.
В последние годы в ее водах начали появляться отражения новых, обновленных берегов. Теперь с древней рекой связано новое имя, символ промышленной мощи Болгарии — ТЭЦ Марица-Восток.
Эта стройка дает работу семи тысячам человек. Вокруг будущей ТЭЦ целая околия изрыта тракторами, бульдозерами, экскаваторами, снесены древние холмы — геологи открыли здесь несметные запасы бурого угля, измеряемые миллиардами тонн.
Скрытая мощь реки словно отдала силы мускулам фракийцев, вселила бодрость в их песни и танцы. Эти дети Марицы издревле носили белые платки на голове, фартуки и грубую самодельную обувь. Теперь они по утрам садятся в поезда, отправляясь на строительную площадку!
Рядом с жителями долины Марицы — стройные горцы, синеокие жители равнин, плечистые северяне. Здесь, на строительстве ТЭЦ, в местные наречия вошли новые слова — «производительность» и «монтаж», «водопровод» и «бригада». И люди здесь вершат дела, вести о которых передаются уже в наши дни из уст в уста, а для будущих поколений станут романтической легендой.
Восьмой участок. Падает откуда-то сверху, как дождь, мелкая коричневая пыль. На головокружительную высоту поднялись громадные конструкции. Новичок невольно теряется в этом кажущемся хаосе. По монтажным столбам взбираются рабочие.
Начинается дождь, его потоки обрушиваются на работающих людей. Если бы было солнце, то из миллионов капель, разбивающихся о железобетон, родилась бы огромная радуга. Но солнце за тучами, и вместо него сияют голубой радугой огни электросварки. Люди, облаченные в зеленые комбинезоны, в светло-красных кожаных рукавицах, с защитными щитками на лицах, сосредоточенно склонились над свариваемыми трубами. Вот они, создающие радугу.
Время от времени сварщики заходят в барак. Вот один — у него черное от пыли, блестящее от пота лицо. Глаза светятся, в улыбке сияют белые зубы. Это Приматоров, сварщик высшей квалификации.
Попив воды из бутыли, стоящей среди кучи электродов и щитков, он несколько секунд молчит и, взяв шлем, отправляется назад. Под двойным дождем — пыльным и водяным — он взбирается на свое место. Снизу видны лишь подошвы его ног. Еще минута — и над ним засиял голубой ореол электросварки.