Мы идем вдоль полей, и Берестовский показывает глубокие, теперь уже заросшие траншеи. Их рыли — как на войне! — чтобы выиграть дни, часы, задержать ветер и почву во время бедствия.
Остановил эрозию целый комплекс мер, разработанный учеными Всесоюзного научно-исследовательского института зернового хозяйства в Шортандах Целиноградской области, специалистами Павлодарской опытной станции, руководителями совхозов и колхозов. Он давно уже стал практикой, и не только на полях опытной станции. В 70-м году от эрозии пострадало лишь 6 тысяч гектаров... Но Берестовский, теперь уже лауреат Ленинской премии, человек, который помогал бороться с эрозией и на Северном Кавказе, и в Бурятии, и в Читинской области, и Алтайском крае, настроен весьма трезво:
— Говорить, что с эрозией покончено раз и навсегда, нельзя. Она может возникнуть в любой степной области, где много распаханных земель. Чтобы сохранить плодородие земли — а сейчас в связи с развитием области это особенно важно, — нужно соблюдать все до единой меры защиты почвы; они действенны только вместе, они как пальцы, сжатые в кулак...
Мягкий голос Георгия Григорьевича неожиданно звучит твердо, резко. А потом снова привычно-тихо:
— Постоим минуту...
Он стоит и молча слушает как дышат поля под просторным степным небом. Защищенные от ветра, напоенные подземными водами, они живут, и вместе с ними живет вся степь. Черные жаворонки стремительно чертят синеву неба. Степной орел тяжело поднялся со стерни и парит в воздухе, высматривая добычу. Серебрится ковыль под ветром, горько пахнет полынью, сон-трава покачивает прозрачными, похожими на одуванчики головками.
— Земля, — словно думая вслух, замечает Берестовский, — ведь живая... И устать может, и заболеть. И отдых ей нужен, и защита, и, конечно, вода...
Даже в Баянаульских горах, одном из самых отдаленных от Иртыша уголков области, ждут иртышскую воду. Хотя, казалось бы, здесь есть прекрасные пресные озера.
В Баянаул я добиралась вместе с Леонидом Перминовым, молодым врачом областной санэпидстанции. Всю дорогу говорили мы о Баянауле, судьба которого оказалась неожиданно тесно связанной с ростом Экибастуза и Павлодара, и всю дорогу ждали, когда на горизонте появятся лиловые очертания горной гряды.
Они появились, сразу нарушив монотонность степи и утомительное однообразие дороги. Вдруг стали заметны поляны нежно-фиолетовых ирисов, и шары перекати-поля, гонимые ветром, и черные лохматые псы, стерегущие стада овец, и плавные, замедленные движения табуна лошадей.
Чем ближе горы, тем чаще среди степи встречаются одинокие отполированные ветрами глыбы. Вот они уже громоздятся друг на друга, вырастают в пирамиды, на склонах которых растут кривые цепкие сосны. Дорога взбирается на перевал, кругом сосны, березы, зелень травы, пестрота цветов. За перевалом, в долине, — темная чаша озера Джасыбай. Берега застроены разноцветными домиками. А дорога уводит все глубже в горы, и с каждым ее поворотом взгляду открываются фантастические фигуры, сложенные из огромных серо-коричневых глыб. Когаршин (Голубка), Дельфин, Кемпир-тас (Старуха-камень), Клоун, Найза-тас (Камень-стрела) — каждый камень овеян легендой. Голубка — женщина, пытавшаяся остановить кровопролитное сражение и окаменевшая от горя; Акбет-тау (Белолицая) — самая высокая, всегда освещенная солнцем вершина Баянаула — девушка, бросившаяся со скалы; утес Ат-Басы (Конская голова) — конь-богатырь...
...Взбираюсь по валунам на невысокую гору. Шершавые, поросшие черно-белым мхом камни, в расщелинах тонкие стволы берез, ветром выточенные овальные «ванны», «а вершине раскидистая сосна. Прислонившись к теплому ее стволу, чтоб не сбросило ветром, смотрю на озеро Торайгыр, на песчаные берега его цвета валунов, на каменные острова, поросшие соснами, на пенные гребешки волн. Нетрудно понять, почему баянаульская земля дала Казахстану столько поэтов, философов, мыслителей, акынов, исследователей... И один из них — Каныш Имантаевич Сатпаев, прокладывавший свои первые геологические маршруты на гору Сарымсакты.
Вот уже несколько лет, как Баянаульские горы объявлены заказником, курортной зоной, и тем не менее вопрос, как сохранить красоту этого уголка, приобретает все большую остроту.
...Александр Васильевич Куриленко разложил перед нами карту-схему курортной зоны. Он не заглядывал в справки, в бумаги, говорил по памяти. Мне показалось, что беспокойство, сквозящее в глазах немолодого районного архитектора, передается и сдержанному Перминову.