Однако надежда не покидала нас. Мы проходили без устали десятки километров в день и незаметно для самих себя превратились в неутомимых ходоков. Постепенно наша четверка исколесила все побережье и начала подумывать о новых местах для охоты. Когда мы удалялись от берега, перед нами вставали величественные очертания далеких Кордильер. Горы манили и пробуждали страстное желание попытать счастья на их склонах, поросших девственными лесами. Но особенно соблазняли нас огромные, богатые тропической растительностью плоскогорья Бразилии, простиравшиеся по ту сторону Анд. Первобытная сельва влекла в свое лоно, обещая раскрыть великие тайны. В наших разгоряченных головах зарождались самые отважные замыслы, и, как часто случается со всем тем, о чем много думаешь, мечтам суждено было осуществиться.
Вскоре нам удалось получить отпуск, и мы приступили к сборам. Необходимым количеством продуктов запаслись заранее, в порохе и пулях недостатка не было. Каждый имел добротные сапоги, не боявшиеся ни горных дорог, ни болот. Спать собирались в гамаках. И вот в конце декабря в сопровождений шести проводников-индейцев наш маленький караван тронулся в путь.
Пустынное побережье с его ксерофитными кустарниками, пересохшими руслами рек и редкими оазисами быстро осталось позади. Мы вступили в область горных лесов, состоящих из густых зарослей низкорослых деревьев. Аборигенами эти места назывались «сехас де монтаньяс» (1 Сехас де монтаньяс — брови гор (испан.).). Путешествие по этой части Анд, откровенно говоря, доставляло мало удовольствия, так как продираться сквозь низко растущие ветви было довольно трудно. К счастью, полоса этих неприветливых лесов скоро кончилась, и перед нами раскинулись довольно обширные пространства горных лугов. Днем, несмотря на большую высоту, было тепло, и мы шли налегке, в одних рубашках. Зато ночью даже пончо с трудом спасало от резкого холода. Наконец наш караван перевалил через хребет, и, к удивлению, «сороче» пощадила нас.
Должен сказать, что «сороче» (так называют в Перу горную болезнь) приводит обычно к серьезным последствиям; особенно опасна она для людей со слабым сердцем. Тошнота и головокружение бывают настолько сильные, что иногда могут привести к смертельному исходу. Спасаясь от болезни, индейцы жуют особую траву, которую всегда берут с собой в горы.
Так, без особой спешки, мы достигли, наконец перевала, и это позволило нам набежать «сороче». Наши организмы привыкали к постепенному изменению давления, и все окончилось благополучно. Во многом мы были обязаны мулам, которые еле тащились, не обращая ни малейшего внимания на наши шпоры.
Проводники-индейцы прекрасно ориентировались среди бесконечных хребтов, глубочайших каньонов и диких лесов. Они вели нас кратчайшим путем по обрывистым тропинкам, о существовании которых нельзя было даже и предполагать. И вот наконец гигантские горы, окружавшие нас плотной стеной, расступились, и вновь начали попадаться зеленые лужайки. Все говорило о том, что мы приближаемся к цели.
Однажды утром наш караван выехал на большую равнину. Отпустив поводья, мы втягивали в себя густой воздух низменности с каким-то животным наслаждением. Теперь пейзаж резко изменился: постоянно повторяющиеся изломы однообразных скал, гладко отполированных ветрами и солнцем, сменились пологими склонами, покрытыми соснами и живописными дубовыми рощицами. По мере того как спуск подходил к концу, становилось все жарче, растительность — обильнее, а ручейки, бравшие начало где-то далеко в горах, превращались в шумные быстрые речушки. Чувствовалось, что сельва Амазонки — цель нашего путешествия — была совсем близка. Горы, к которым мы так привыкли, остались далеко позади, напоминая о себе лишь строгими силуэтами мощных вершин. Жужжание насекомых нас попросту оглушало. Влажный, горячий воздух долин затруднял дыхание, действуя еще более угнетающе, чем разреженная атмосфера гор. Духота притупляла волю, нас одолевала сонливость, возбуждая в то же время воображение, подобно какому-то странному наркотику.
И все же каждое утро было для нас праздником, полным радостного ожидания чего-то нового, неизведанного. С первым лучом солнца пышная и буйная сельва, сквозь которую мы продвигались с большим трудом, наполнялась стрекотом насекомых, пением птиц, ревом каких-то животных. Казалось, даже река, вдоль которой мы прорубали себе путь, журчала громче и веселее... Когда же темнело, среди быстро наступавших сумерек в небе вспыхивали огромные пожары, зажженные последними лучами солнца. Затем почти сразу наступала полная тьма, в которой холодный фосфор звезд светился особенно ярко.