Бийск — Ташанта А. Кучеров, наш спец. корр. Фото автора
«Молодые старики» из Дурипша
Киазим Чуаза сам ввел во двор скакуна, внимательно осмотрел его. Завтра скачки, и ученик Киазима, тринадцатилетний парнишка, пригнал своего коня к дому бессменного тренера колхозной команды конников села Дурипш, чтобы получить последние наставления. Киазим легко вскочил в седло. Норовистый конь заходил, заплясал под незнакомым седоком.
— Хо-о-о, хо-о-о, — приговаривает Киазим, похлопывая коня по шее. И конь успокаивается, подчиняется.
Абхазский двор, конечно, широк, но не для скачек же... Однако Киазим умудрился пустить лошадь в галоп, резко остановиться перед изгородью, развернуться в доли секунды и опять во весь опор — до крыльца. И так несколько раз.
— Хорошая лошадь, малыш,— говорит он, спрыгивая с седла. — Удачи тебе завтра.
В селе Дурипш, раскинувшемся на южных склонах абхазских гор, без малого три тысячи жителей. Из них 12 долгожителей, до ста лет и выше. По местным представлениям, Киазим Чуаза — молодой человек, ему всего 83 года. Да и правда, язык как-то не поворачивается назвать стариком этого розовощекого коренастого человека, крепко стоящего на земле.
Киазим Чуаза и другие «молодые старики» из Дурипша считают, что нет никакого секрета долголетия. Надо просто любить свою землю, свою работу, жизнь любить надо.
— Да и почему не жить долго, — говорят они, — если живется хорошо...
Н. Николаев Фото наших читателей
Камышовый народ уру?
...Д авным-давно, еще до того, как отец небесный создал человека, когда сумрачную Землю освещали лишь одинокая Луна да звезды, когда озеро Титикака и болота простирались до краев Альтиплано, давным-давно мы, уру, жили здесь...
...Мы, уру, больше чем люди. Наша кровь черна, мы не можем ни утонуть, ни захлебнуться в воде. Нас не берет ни молния, ни зимний ночной холод. И влажный, губительный для всего живого туман бессилен против нас.
...Мы, уру, водяной народ, первожители Земли, создатели богов...
Сквозь века, из доколумбовых времен, дошли эти легенды.
Появляются в этой неписаной хронике злые чары природы, могучие люди и добрые боги, логика и противоречия, реальность и вымысел.
...Преследуемые завоевателями, укрылись уру в большом каменном доме, но вспыхнул в доме пожар, и многих унесло пламя и дым. Но скоро те, кто остался в живых, умерли от болезней. Из всех уру остались двое — самые сильные — мужчина и женщина. Двое на всем белом свете. И пошел от них народ уру, поселившийся не на земле, не на воде — на рукотворных островах, где ни враг, ни огонь, ни болезни не могли одолеть их.
Легенды эти ясно вспыхнули в памяти, когда в прошлом году случилось мне оказаться в городе Пуно. Сюда я прилетел из Лимы — что-то поболее часа в воздухе до города Хульяка, потом на маршрутном такси — это заняло минут сорок — до города Пуно.
И вот он — берег Титикаки. Яркий прозрачный простор, громоздятся кучевые облака... Хочется расправить плечи, всей грудью вдохнуть этот воздух — чистый, сухой, прохладный. Но вот воздуха-то, оказывается, и нет: под ногами четырехкилометровая толща Альтиплано. Сумка с аппаратурой кажется неподъемным сундуком, шаги колокольным звоном отдаются в висках, подступает тошнота. Проклятая горная болезнь — сороче! Я отправляюсь на пристань.
— Сеньор, хотите посмотреть уру? — Глаза мальчишки выжидательно смотрят из-под надвинутой на лоб чульо — индейской вязаной шапочки с ушами.
— Хочу.
— Меня зовут Хорхе, — представляется паренек, вцепляясь в мой рукав.— Идем, отец отвезет тебя.
У причала возится в моторке отец Хорхе, Армандо. Он в рубашке, свитере, отглаженных брюках, в чульо и босиком, как и сын.
— Папа, сеньор едет с тобой на остров! — торжествующе рапортует Хорхе и только теперь отпускает мой рукав.
Путь наш недолог. Вскоре почти неразличимую границу неба и воды обозначил призрачный гребешок камыша-тоторы. По мере приближения гребешок вырастал, густел, оборачиваясь то зарослями, то конусообразными шалашами. Армандо-лодочник направляет моторку левее, туда, где ярко сияет над тоторой алюминиевая крыша.
Это школа, которую, «желая содействовать прогрессу, пригнали сюда миссионеры-евангелисты», вопияла надпись во всю стену строения. «Прогресс» умещается в единственном классе, в одном учителе на учеников всех возрастов, включая и преклонный. Занятия ведутся нерегулярно, и они необязательны. Как и века назад, люди остаются неграмотными. И миссионерам, прямо сказать, до этого нет никакого дела. Все это выкладывает мне Армандо, проводя моторку по узкому коридорчику в зарослях.