После, при допросе военнопленных, выяснилось, что немецкое командование приняло наши танки за свои, подхода которых оно ожидало с часу на час. И больше всего «подвели» немцев свет фар на наших машинах и то, что мы спокойно въехали в село.
За двое суток бригада преодолела около сотни километров. К вечеру 17 января наши танки промчались по улицам крупного промышленного и административного центра Польши города Ченстоховы и совместно с бригадой 3-й гвардейской танковой армии освободила его. Успехи бригады были отмечены благодарностью Верховного Главнокомандующего. Она получила почетное наименование Ченстоховской. А на другой день утром мы уже были в маленьком городке Клобуцке, километрах в сорока западнее Ченстоховы. Каждый день танки оставляли позади себя не менее чем по полсотне километров. В десятках деревень, сел и городов нас восторженно приветствовали. Фашистский кошмар уходил в прошлое. Советские солдаты достойно и уважительно относились к местному населению, рассеивая остатки злобной фашистской пропаганды. Мне не забыть, как в одном местечке, где мы остановились ненадолго, одна женщина сказала, что она хотела бы видеть коммуниста. И когда ей ответили, что вот они, советские коммунисты, рядом с ней, она никак не могла в это поверить, заявив: «Все вы слишком хорошие люди».
Осталось в памяти и то, как мы пересекли бывшую границу фашистской Германии. Это произошло январским утром. Было около восьми часов. Наша колонна растянулась на всю длину большой немецкой пограничной деревни. Казалось, в ней не было ни одной живой души. Ушли, что ли, все? Но прошло несколько минут, пока стояла колонна; вот то в одном, то в другом окне осторожно зашевелились занавески. Потом в переулке показался старик, к соседу торопливо прошла закутанная женщина. Нет, не произошло ничего необычного, танкисты курили, перебрасывались шутками, балагурили. И ни один дом не сгорел в деревне, ни одна курица не исчезла, даже словом не обидели жителей наши солдаты. А ведь у них были и боль, и гнев, и велик был счет к фашистским извергам за злодеяния на нашей земле...
Бригада снова уходила далеко вперед от главных сил корпуса.
Мне запомнился разговор тех дней с представителем штурмовой авиадивизии майором Хохловым (не уверен, что точно помню фамилию), который находился у нас в штабе бригады. Он частенько просил меня поподробней ознакомить его с обстановкой.
— Где мы находимся? — обычно спрашивал он.
Я показывал ему на карте положение батальонов бригады, сообщал, что где-то, километрах в тридцати, передовой отряд догоняли другие бригады нашего корпуса.
— А где пехота?— задавал он следующий вопрос.
Тут я нередко смолкал, не зная, что сказать. И тогда Хохлов огорченно заключал:
— Не понимаю я вас, танкистов. Гоните и гоните без передышки вперед, куда, порой и сами не знаете.
— Ну, это вы уж слишком... А воевать только так и надо.
Я видел, что Хохлов уходил от меня не вполне удовлетворенный разговором. Поэтому, как только поступали новые сообщения, знакомил с ними майора.
Часть сил 1-го Украинского фронта, в частности, 3-я гвардейская танковая армия и наш 31-й танковый корпус неожиданно были повернуты на юг и даже на юго-восток. Нам предстояло нанести удар по силезской группировке врага. И вот мы рвемся в польскую Силезию, на Глейвиц (Гливице) через Гросс-Стрелитц (Стшельце Опольске). Оживился противник, оказывает все более упорное сопротивление, оставляет на дорогах сильные заслоны, устраивает засады.
Ревет на дорогах танковая колонна. Переливается над полями в морозном воздухе ее мощный гул. Овладели еще одним городом — Люблинец. 20 января около пяти часов вечера южнее Люблинца путь пересекла неширокая река Малопана. У этой речки были крутые, почти недоступные для техники берега. Но танкисты действовали стремительно и дерзко. Танки головной походной заставы с ходу проскочили по каменному мосту на тот берег, и только потом уже мы решили осмотреть мост. Осмотрели и ахнули: все его опоры были увешаны взрывчаткой, от которой тянулись провода куда-то в лес. Разумеется, сразу же оборвали их. Не задерживаясь, танки потянулись на тот берег. Вот уже переправилась и вся наша бригада, чтобы тронуться дальше. Но надвигалась ночь, и оставлять мост без охраны было нельзя.
— Вот что, Смирнов,— услышал я голос полковника Гладнева,— возьмите два танка и организуйте оборону моста на ночь, передайте его целым командиру соседней бригады полковнику Тимофееву. Он должен подойти где-то к рассвету.