Выбрать главу

— Что там?

— Да стадо опять не там прогнали! Сколько раз я предупреждал. Мы разрешаем перегонять скот только по дороге.

Оказалось, что дорога под взглядом лесничего, как магнитофонная запись, рассказывает ему все — сломанная ветка, разлитая темная смолянистая жидкость на дороге, примятая трава на обочине.

Саксонов же в отличие от Курушина сидел в коляске мотоцикла с абсолютно отрешенным видом, прижав рукой ворот кожаной куртки к шее и сощурив от встречного потока воздуха глаза. Но при каждой остановке, выбравшись из коляски, Сергей устремлялся к растению, открывая на ходу перочинный ножик. Через несколько остановок пресс-папка у Саксонова уже заметно разбухла.

Деловая озабоченность Курушина и Саксонова постепенно сходила с их лиц по мере того, как мы начали углубляться в Ширявский овраг. Земля плавной волной уходила вдаль, мягко перетекая из склона в склон. Пологие склоны широкого и длинного — в добрый десяток километров — оврага мерцали как зеленый бархат. Ломаной линией спускался на скошенные поляны лес. Над ним висело солнце, и из тени, в которой стояли слева березняки и осинники, светились их белые и желтовато-рыжие стволы. Золотились контуры стожков. На открытых местах темнели лохматой зеленью дубы.

В этом пейзаже не было мощи и дикой красоты Жигулей. И все же во мне постепенно возникло ощущение чего-то очень необычного. И я не сразу понял, что чувство это рождалось от вида нетронутой природы.

Именно здесь, по этой земле, должны пролечь тропы для посетителей будущего государственного национального парка. Здесь они смогут отвлечься от повседневных забот, ощутить себя в той природе, которая знакома нам сегодня больше по бунинским или тургеневским описаниям, чем по собственным впечатлениям, смогут почувствовать власть той красоты, которая воспитала не одно поколение русских писателей и художников.

Мы выехали на простор с изумрудной зеленью кукурузных полей, проскочили старинное волжское село, свернули еще раз влево, и в лицо ударил тугой поток ветра. Сергей Михайлович прибавляет газ, мотоцикл рвется вперед, мы на асфальтовом шоссе. Справа широкая гладь Волги. Река трудится, перетаскивая баржи, танкеры, пассажирские суда. А слева проплывают зеленые громады гор и затянутые вечерней дымкой овраги. Там, наверху, за этими оврагами и горами остался один из красивейших и характернейших уголков нашей природы. И радость, что удалось увидеть его, не омрачается беспокойством за судьбу этой красоты. На этот раз можно будет рассказывать о Самарской Луке, не прибавляя привычного: «Торопитесь, а то можете не застать».

 

Сергей Костырко, Александр Зверев (фото), наши специальные корреспонденты

Кто убил Алана Тайверна?

Началась эта история в 10 часов утра 28 апреля 1958 года. Сержант Алан Тайверн со своим взводом сидел на берегу гавани Лондон острова Рождества. Над морем, песчаными дюнами, оазисами кокосовых пальм разнесся голос из радиоусилителя. Он отсчитывал последние секунды. Солдаты прикрыли ладонями глаза после счета «ноль» — «зироу». И в пятнадцати милях от взвода Тайверна был произведен надводный взрыв водородного ядерного устройства...

Ритуал с прикрытием глаз оказался единственной мерой предосторожности.

— Я видел кости своих рук, как на рентгеновском снимке,— делился позже один солдат впечатлениями.

— Это что,— подхватил другой,— взвод Джона Тонгея весь побило кокосовыми орехами. Нашли место, где укрыться — в кокосовой роще! После взрыва орехи посыпались, как болельщики с матча «Арсенала»!

Остальные встретили его слова взрывом смеха... Солдатам было весело...

Сквозь «ножку» атомного гриба...

Трагедия тысяч британских военнослужащих, принимавших четверть века назад участие в испытаниях ядерного оружия, вышла на страницы английских газет совсем недавно. Долгие годы зловещего умолчания привели к гибели десятков и сотен людей от заболеваний, вызванных радиоактивным облучением. Мне не раз приходилось писать о событиях тех лет, и неудивительно, что, оказавшись на Британских островах, я поставил эту тему одной из первых в журналистском блокноте.