— Не говорите мне о несчастном случае, молодой человек,— вскинув сухой старческий подбородок, с вызовом произнесла она.— Произошло преступление. Мою дочь убили.
Сахаристый сок вопреки всему стекал не вниз, к корням, а поднимался, карабкался по треснутому стеблю, присасываясь липким языком к основаниям боковых побегов. Ближе к вершине, у трещины, ползучий сок, белый как сахар, становился все темнее, скатывался в бурые шарики, которые один за другим отваливались от клейкой массы и выпускали крылья. Впрочем, мушки-шарики далеко не разлетались — проделав путь в несколько десятков метров, они с плаксивым теньканьем пикировали и ввинчивались в сырой грунт. Жук, снова высунувшись из хвоща, неодобрительно наблюдал за мушками. А те, не обращая внимания на сердитые призывы усиков — антенн квазипредка, спешили закопать себя как можно глубже.
Глава 4
Мушки-шарики готовились к непогоде. Красное солнце наконец освободило небосклон, целиком передав его Желтому, и то вступало теперь во владение этим миром, заполаскивая континент янтарным светом — не жарким, но каким-то густым, тягучим, почти осязаемым. К желтому светилу подтягивались его небесные вассалы. Сперва ущербные, неуверенные полумесяцы постепенно набирали силу и блеск. Когда же солнце оказалось в самом центре их каре, спутники развернулись в тяжелые, полнофазные луны и засверкали, как начищенные медные блюда.
Разговор с матерью Аниты оставил на душе тяжелый осадок. Из какого сундука она и слово-то такое выкопала: «убийство»! Понятно, конечно: горе матери, старость без детей и внуков, обида на мир, забравший у нее единственную дочь...
Однако, если вдуматься, в словах матери, может, заключается, истина: вдруг действительно произошла встреча с неким разумом, который повел себя агрессивно? И тогда его действия можно определить и как убийство.
Все, что удалось узнать по экспедиции Бурцена, я задвинул в дальний угол памяти — пусть информация отлежится, мысли дозреют, а теперь надо было готовиться в дальнюю дорогу.
Планета, чем больше я о ней узнавал, тем больше меня интриговала. Когда я узнал, что Мегера расположена в двухсолнечной системе и имеет четыре луны, то воспринял это не больше чем любопытный факт. А позже задумался: если прикинуть, то на Мегере ни много ни мало — двадцать шесть времен года, мегерианского года. Значит, сезоны сменяют там друг друга как заведенные. Щелк — зима. Щелк — лето. Щелк — еще что-то.
На площадке, полностью подготовленной к полету, сверкающим пятиметровым колобком светился шарик межпланетного модуля. На люке красовалась эмблема «Пальмиры-информ» — гусиное перо на фоне римской колоннады, напоминающей руины земной Пальмиры в Сирийской пустыне.
Лететь на модуле — одно удовольствие: аппарат легкий, маневренный, приличный запас хода. Мне предстояло выйти в точку рандеву — нырнуть в гиперпространство и сошлюзоваться с гиперлетом, вылетающим с Земли. Главная проблема — совершить переход точно в заданный момент: малейшая задержка, и мы разминемся.
Поднявшись над Пальмирой, я вышел в указанный сектор. Бортовой таймер показывал минус сорок три секунды. Времени оставалось как раз чтобы оглядеться. И как только на дисплее зажглась крутобокая баранка, я нажал «пуск». Переход до обидного прозаичен. Включился гиперпространственный преобразователь, в несколько волн прокатилась слабая вибрация, немного заложило уши. И все.
За бортом, снаружи, будто замигали красные фонари. Только что я был в обычном, черном космосе, усеянном звездами, вроде бы в пустоте, но в пустоте реальной, как вдруг оказался в густом красном тумане, непрозрачном, как томатный сок. Пришло в голову нелепое определение — томатно-соковое пространство.
Приближения транспорта я не видел. По каким-то законам гипермира помещенное в нем нормальное тело визуально наблюдать невозможно. Внутри корабля все, конечно, по-другому, благодаря стабилизаторам пространства видимость сохраняется.
Раздался неприятный свистящий звук, модуль куда-то потащило. В следующее мгновение помидорный туман рассеялся, и я с удовлетворением убедился, что нахожусь в отсеке транспортного корабля.
Я выбрался из модуля, лег в автокибер, похожий на саркофаг с колесиками, и покорно прошел все круги медицинского чистилища. Затем кибер довез меня до каюты, где на двери уже светилась моя фамилия. Кибер пожелал приятного путешествия и замер в ожидании приказаний.
Я ткнул клавишу настольного секретаря.
— Профессор Саади хотел бы вас видеть, как только вы отдохнете с дороги,— ответил приятный голос.