Еще через неделю подул северяк со снегом и грянула пурга. Ветер обдул вершины до черноты, забил долины снегом, спрессовал его до твердости камня и потащил мутные шлейфы на юг, через Анадырский хребет, к просторам Великого океана. Однако за хребтом стоял лес, и победные вопли ветра глохли в его объятиях, а снег бессильно падал среди деревьев. Пурги гудели одна за другой, ветер ревел неделю, месяц, второй. Такое помнили только старики.
Днем сын часто сидел у окна в комнате с подветренной стороны, смотрел на бесконечные клубы перетертого в пыль снега, водил пальцем по стеклу и что-то шептал. Однажды мы услышали: «Бедный Моква в мерзлучей берлоге исхудевшую лапу сосет...»
— Запиши,— шепнула жена.— Может быть, получится поэма, и весной Моква придет на первое чтение.
Весной... Разве могли мы подумать, что встреча состоится раньше, что пурга нарушит ритм жизни и вызовет цепочку удивительных событий.
«Петля разума»
Без еды олени теряют силы очень быстро. Уже на третий-четвертый день они ложатся, и никакая сила их не поднимет. Дикие могут протянуть на сутки больше, ибо не ограничены вмешательством человека при выборе корма. Кроме того, дикие олени, как и многие другие животные, узнают не только близкую перемену погоды, но и прогноз на долгое время вперед.
...Первой тогда в лесу забеспокоилась Рэквыт — Дикая Важенка. С осеннего дня, когда смолкли все шорохи, сквозняки и завихрения, постоянно кочующие по лесным тропам, и исчезли голоса птиц, хозяйка стада почувствовала приближение длительной непогоды. Рэквыт уже переживала такое и, не колеблясь, повела стадо на север. Через день навстречу низко поплыли тучи и повалил снег. Сырые хлопья укрыли все вокруг, а ночью зашуршал кристаллами, застучал по стволам деревьев ледяными дубинами мороз. Травы оказались под крепкой коркой, а на нее сыпал и сыпал снег. Даже ветви деревьев покрылись льдом и висели сосульками. Рэквыт прибавила шаг. Она никому не позволяла останавливаться. Даже когда под белым хрустальным кустом легла самая старая важенка, Рэквыт всего минуту печально постояла рядом, тряхнула головой и повела стадо дальше. На пределе сил олени вышли, наконец, к окраине леса. Здесь гудел ветер, и Рэквыт повела стадо навстречу ему, в закрытые снежными тучами горы.
...Через неделю после исчезновения оленей тревога овладела Нымэйынкиным — Большим Волком, вожаком стаи. Пропал след оленьего стада! Не только занесен снегом, а пропал вообще, потому что олени ушли с охотничьего участка. Одиночные зайцы и куропатки не могли утолить растущий голод двенадцати зверей.
Однажды волки окружили и убили такую же голодную росомаху, и впервые в стае над ее тушкой молодежь учинила драку. Одному из годовалых волков клыки собрата расцарапали грудь, и кончилась охота тем, что стая разорвала раненого. Дисциплина — основа существования рода — падала на глазах. Нымэйынкин понял, что его власть под угрозой, и повел стаю по границе охотничьего участка. Волки сделали почти круг и на севере нашли след оленей. Запах имел, правда, недельную давность, но стаю охватило радостное возбуждение. События начали укладываться в привычные рамки: след — погоня — охота — добыча. Из стаи только один вожак знал, насколько тяжела будет погоня. Кроме того, предстояло нарушить краеугольный закон племени. И Нымэйынкин долго стоял у метки, сделанной у подножия огромной лиственницы вожаком соседней стаи. Он нюхал метку и всматривался в глухую темень впереди, где начинался чужой участок. Темнота там казалась ему плотнее, а шорох падающего снега и скрипы в вершинах деревьев таинственней и непонятней.
Тогда Нымэйынкин сел и, подняв морду, завыл. Длинная песнь вожака разлетелась в заснеженном лесу. Она адресовалась соседней стае, и смысл ее был таков: «Мы, живущие на берегу великой Онун, реки, разрезающей лес пополам, просим могучих собратьев пропустить нас через свои охотничьи угодья по следу оленей, живших на нашей территории, законной добычи нашей стаи».
Через несколько минут издалека слабо долетело разрешение.
...В верхней части сопок стали попадаться обдутые ветром террасы, где среди покрытых лишайником сланцевых обломков торчали пучки травы, нити бобовых, по берегам озерков желтели перья осоки, местами толстым слоем лежал ягель. Дальше к северу виднелись совсем бесснежные вершины, и Рэквыт тихо повела стадо туда. Корма кругом много, силы легко восстановить, спешить некуда.