Алексей Александрович вспоминает, как в награду за хорошую работу, им, юным судомоделистам, пошили настоящую морскую форму и повезли в Москву. Сам народный комиссар водного транспорта пожал юному Корневу руку и пожелал ему стать знаменитым мореплавателем. Окрыленным вернулся Алеша в Баку. Ни о какой другой профессии, кроме профессии моряка, он и не мечтал. Даже тогда, когда в сороковом его призвали в пехоту, Корнев не расстроился: твердо знал — вернется после службы домой, все равно станет моряком.
Не стал Алексей Корнев моряком. Война застала его в пограничной Литве, а последний его бой был в сорок третьем, под станицей Крымской на Северном Кавказе. В том бою он получил контузию, пулевые ранения в ногу и осколочные в голову. Его, не успевшего еще стать моряком, война — в 23 года! — навсегда списала на берег.
— Как же вы пережили крушение своей мечты? — дождавшись удобного момента, когда мы остались одни, спросил я его.
Алексей Александрович вместо ответа встал из-за стола, подошел к стеклянному шкафу и вынул из него корень, установленный на подставке. Затем откинул занавеску окна, чтобы было видней, и поставил корень передо мной.
— Вот! — сказал он.— Нравится? Этот корень нашли в нашем подвале, когда проводили водопровод. Он рос из-под стены в куче кирпича. Каких мучений стоил ему поиск выхода из темного подвала!
Позже Алексей Александрович рассказывал, что после войны не раз пробовал заняться любимым делом — строить модели, но как только начинал точить мелкие детали, тяжелая контузия давала себя знать: руки дрожали. Но на другой день он снова брал инструмент, снова и снова тренировал пальцы. С годами движения рук стали твердыми и уверенными.
После войны Алексей Александрович переехал с матерью на родину, в Чистополь. Устроился работать художником-конструктором на часовом заводе, женился.
...Через каждые один-два года на полке в квартире Корнева появляется новый кораблик. Работа начинается с изучения исторических книг, старинных гравюр, чертежей, с подбора строительного материала — кипариса, ореха, тиса, дуба... К изготовлению частей корабля, его оснастки мастер приступает лишь тогда, когда у него уже сложился образ корабля.
— Алексей Александрович, почему многие, казалось бы, эффектные модели на конкурсе получили меньше баллов, чем ваши? — спросил я.
Корнев в этот момент возился с парусами своего нового корабля. Подвешенные к мачтам кусочки белых тряпочек он смачивал водой, в которой был крахмал, и подтягивал их миниатюрными гитовами так, как это делали в прошлые века матросы на настоящих парусниках. Подтягивал настолько, насколько подсказывала ему интуиция. Подсыхая, паруса как бы оживали, сохраняя те естественные складки, которые хотелось видеть мастеру.
— Парусники XVI—XVIII столетий состоят из нескольких тысяч деталей, — ответил Корнев.— Столько же будет и в моей модели, в масштабе один к двумстам. Например, блоки для подъема верхних парусов у меня в несколько раз меньше головки английской булавки. И эти блоки, если надо, будут работать. Если надо, будут открываться бортовые люки пушек, отдаваться якоря. Только такая модель может называться моделью...
Корнев подтянул последний парус, посмотрел на меня хитроватым взглядом и добавил:
— Но дело не только в этом. Вам приходилось бывать в Центральном военно-морском музее?
Приезжая в Ленинград, я, конечно, заходил в музей, но не признался, слукавил:
— Нет, а что?
— Если придется побывать, попросите показать парусники первой половины XVIII века. Среди них вы наверняка обратите внимание на один...
— Что же это за необыкновенная модель?
— Модель как раз обыкновенная... Небольшой парусник. Он не из красного дерева и не из сияющей бронзы. Возле него сразу забываешь, что перед тобою модель, а не сам корабль. Стоишь и слышишь плеск волн, разрезаемых форштевнем, скрип веревочных лестниц, запах пеньки и гул ветра в парусах. И даже крики палубной команды... Прежде чем начинать новую модель, я всегда вспоминаю этот парусник.
— Но кто же сделал его?
— О! Парусник этот сделал человек, знающий море, понимающий его сердцем...
— Не томите, Алексей Александрович! Чья это модель?
— Она сделана руками самого Петра Первого.
— Петр занимался судомоделизмом? — не поверил я.
— В те времена прежде, чем строить большой корабль, делали его модель. И видно, Петр вложил в эту работу всю душу.