Математическое доказательство возможности создания нейтронного преобразователя это одно дело. Как из этих уравнений сделать работающую установку — совсем другое, особенно для теоретика, не имеющего к тому же никаких фондов, кроме собственных сбережений. А машина обойдется недешево... Возможно, придется заложить дом. Дом, который был подарен им отцом Викки.
У него есть резонансная частота, соответствующая длине волны в долю ангстрема, а единственный способ получить излучение такой частоты с высокой точностью — цестроновый лазер.
Проблема номер один: цестроновых лазеров, насколько он знал, еще не существует. Цестрон — недавно открытый газ, короткоживущий продукт реакции с одним из изотопов празеодима. Поскольку, кроме Хачмена, никто не разработал еще математику нейтронного преобразования, никому не приходило в голову создавать лазерный излучатель на основе цестрона. Придется все делать самому.
Глядя через стол на мечтательное лицо сына, Хачмен почувствовал, как вырастающие в рассуждениях практические трудности загоняют его в состояние угнетенной неуверенности: нужно достаточное количество нестабильного празеодима, чтобы получить, скажем, пятьдесят миллилитров цестрона. Далее, нужен кристаллический празеодим для вводящей системы лазера. Сама электронная схема... Практического опыта в радиоэлектронике у Хачмена было маловато, но даже сейчас ему было ясно, что для прибора, работающего с частотами порядка 6Х1018 герц, нужны не провода, а трубчатые волноводы...
— Лукас! — Викки постучала вилкой по его тарелке.— Ты что, так и собираешься все утро просидеть в раздумьях?
— Я не в раздумьях.
«...Излучение жесткое, хуже рентгеновского... Нужно будет предусмотреть защиту... Далее, оптическое наведение... Золотые полированные пластины...»
— Лукас! — Викки раздраженно дернула его за рукав.— По крайней мере, ответь сыну, когда он к тебе обращается.
— Извини,— Хачмен повернулся к Дэвиду. Тот уже надел школьную куртку и собирался выходить.— Счастливо, Дэвид. Ты выучил вчера грамматику?
— Нет,— Дэвид упрямо сжал губы, и на мгновение Лукасу показалось, что лицо сына сменилось лицом человека, каким он станет через годы.
— А что ты скажешь учительнице?
— Я ей скажу...— Дэвид замолчал, вдохновенно подыскивая ответ,— чтоб катилась колбасой!
С этими словами он выскочил из кухни, и через несколько секунд они услышали, как хлопнула входная дверь.
Лукас торопливо проглотил остатки холодного кофе и встал. Мысли его уже целиком были заняты машиной.
Только проходя по лабораторному корпусу к своему кабинету, он заметил первые признаки того, что уничтожение города произвело в повседневной жизни людей какое-то изменение. Несколько кабинетов пустовало, в других, наоборот, люди собрались большими группами и обсуждали последние новости. Изредка возникали взрывы нервного смеха, и это еще больше сгущало напряженную тревогу. Хачмена такая реакция людей как-то даже успокоила.
Мюриел Бенли пришла одновременно с Хачменом.
— Доброе утро, мистер Хачмен,— произнесла она настороженно, словно передвинула пешку навстречу шахматному королю, начиная с утра новую партию.
— Доброе утро, Мюриел.— Не вполне понимая почему, но Хачмен как-то чувствовал, какое большое значение она придает этому обмену формальными приветствиями, и ни разу не рискнул промолчать. Он прошел за ней в ее клетушку, взял со стола стопку утренней почты и тут же бегло просмотрел.
— Здесь нет ничего особенно важного. Разберись сама, хорошо? Я сегодня буду занят и не хочу, чтобы меня беспокоили.
Мюриел неодобрительно фыркнула. Хачмен прошел к себе, плотно притворил дверь и после нескольких секунд раздумий набрал номер Клиффа Тейлора, заведующего отделом электроники Вестфилда. По голосу Тейлора было похоже, что он не выспался.
— Что я могу для тебя сделать, Хач?
— М-м-м... Видишь ли, я бы хотел провести кое-какие эксперименты с микроволновым излучением. У тебя нет свободного помещения примерно на месяц?
— Я не уверен, Хач. Впрочем, если это по программе «Джек и Джилл», то обратись к Мейксону. Пусть навесит еще одну-другую приоритетную бирку. Так все будет гораздо проще.
— Нет, Клифф. Я бы не хотел идти к Мейксону. Это полуофициальный проект. В конце концов он, может быть, и пригодится Вестфилду, но пока я хотел бы попридержать информацию.
— Ну, тогда я ничего не могу. Я имею в виду... Тебе что вообще нужно-то? — голос Тейлора стал резче. Видимо, он чувствовал, что Хачмен чего-то не договаривает.
— Да ничего особенного. Комната с замком. Стол лабораторный...
— Подожди-подожди. Ты что-то говорил насчет микроволнового излучения. Насколько микро?
— Сильно микро.— Хачмен чувствовал, как разговор уходит из-под его контроля. Первый же человек, с которым он заговорил о том, что должно быть самым секретным проектом на свете, тут же что-то заподозрил и стал задавать лишние вопросы.— Может быть, шесть на десять в восемнадцатой герц.
— О, господи! Это сразу отпадает. По существующим правилам нельзя работать с такими излучениями, если в здании нет специальной экранировки. Так что, извини, Хач.
— Ну что ты,— Хачмен положил трубку на место и поглядел на дымчатую стеклянную перегородку, за которой двигался чей-то серый силуэт. Очевидно, Дон Спейн прибыл раньше обычного.
Некоторые люди умеют с легкостью подчинять себе реальный мир и управлять обстоятельствами. Другим же, как, например, Хачмену, удается лишь строить красивые логичные планы, постоянно зная, чем грозит им столкновение с жизнью. Первая же попытка и... Хачмен тяжело вздохнул в бессильной злобе на обстоятельства, и в этот момент зазвонил внутренний телефон. Хачмен схватил трубку еще до того, как Мюриел успела ответить.
— Хач, это опять я,— послышался в трубке голос Тейлора.— Вот о чем я подумал. Ты в курсе, что Вестфилд арендует лабораторию в Кембернском институте?
— Слышал, но давно,— на сердце у Хачмена потеплело.
— Соглашение довольно неформальное. Но когда у них не очень туго с работой, мы имеем право использовать их лабораторию. Если хочешь, я позвоню профессору Дюрингу и узнаю, можно ли тебе там поработать.
— Буду тебе очень признателен, Клифф,— Хачмен едва справился с теплой волной успокоения и сумел произнести эти слова обычным тоном.
Положив трубку, он отправился в отдел комплектации и больше двух часов просидел, выписывая из картотеки данные оборудования и выясняя, где его можно приобрести. После полудня снова позвонил Тейлор и подтвердил, что лаборатория свободна. Хачмен тут же съездил в Кемберн, осмотрел помещение и получил у Дюринга ключи. К пяти часам, когда он обычно уходил домой, он не потратил ни секунды на порученную ему работу, но зато полностью продумал схему своей антиядерной машины и уже был готов делать чертежи. Перед уходом Мюриел он попросил ее принести горячего чая и, когда шум в коридорах стих, принялся рисовать схему.
Примерно через час, полностью погрузившись в работу, он вдруг почувствовал что-то неладное. Его мысли не сразу переключались на поиск тревожного фактора. «Вот этот серый предмет, что Мюриел прислонила к перегородке со своей стороны... Слишком похоже на человеческое лицо... Из-за этого я и чувствую себя неспокойно...» Он взял логарифмическую линейку и невольно опять скосил взгляд на серое пятно за стеклом... «Господи, это и в самом деле лицо!»
Он вздрогнул, поняв, что за ним кто-то наблюдает, потом сообразил, что это Дон Спейн. Должно быть, он тоже заработался допоздна, но так тихо он мог себя вести только намеренно. Все еще чувствуя остатки волнения, Хачмен нарочито медленно сложил бумаги в папку. Лицо Спейна за перегородкой оставалось неподвижным. Хачмен достал из ящика стола точилку для карандашей и резко бросил ее в сторону размытого силуэта. Точилка ударилась о перегородку, едва не расколов стекло. Через несколько секунд дверь открылась, и Спейн вошел в кабинет.
— Ты с ума сошел, Хач? — спросил он негодующе.— Ты чуть не разбил стекло. Осколки попали бы мне в лицо!
— А какого черта ты за мной подглядываешь?
— Я не знал, что ты на месте. Сидел работал, и мне послышалось, что у тебя кто-то шуршит. Решил посмотреть, в чем дело.