«Государственному Адмиралтейскому Департаменту.
Предложение.
Высочайшая Государя Императора воля есть, чтобы по проекту неизвестного о предохранении С.-Петербурга от наводнения посредством масла сделан был опыт... Заключение Департамента и мнение Г. Ст. советника Захарова нахожу недостаточным для всеподданнейшего доклада Государю Императору. Я прошу Адмиралтейский Департамент по всем изъясненным в выписке Г. Захарова предметам учинить на самом деле по возможности опыт и, положа новое заключение, о последующем в свое время меня уведомить.
№ 246, марта 17 дня 1825 г. А. В. Моллер».
Зал заседаний Адмиралтейского департамента. 18 марта
Бумага с предложением Моллера, полученная накануне Никольским из рук адъютанта Торсона, энтузиазма у советников не вызвала. Вполне понятно, что Департамент мог дать лишь рекомендации, поскольку в его функции входило ведение научных и кораблестроительных вопросов. Другое дело Адмиралтейств-Коллегия. Этот совещательный орган при министре обязан был давать конкретные указания. Коллегия состояла из пяти экспедиций — хозяйственной, исполнительной, артиллерийской, казначейской, счетной — и руководила действиями флота, его содержанием, комплектованием, вооружением. Состав Коллегии постоянно менялся. Как и в Департаменте, члены Коллегии были выборными. Если учесть, что над министром стояли царь и его великие князья, для которых флот был местом прогулок, развлечений и разных смотров, то можно представить, как трудно было в таком неповоротливом организме довести какую-либо затею до конца. Да и кому нужно было бесперспективное дело с разлитием масла? Это же не многотысячный подряд на строительство линейного корабля. Нет, энтузиазм в этом деле отсутствовал напрочь. Капитан-командор Ратманов, на свою беду получивший должность генерал-инспектора, был обязан пресекать всякое злоупотребление, в том числе и волокиту.
— Господа, Совет, полагаю, что государь требует пролить на воду некоторое количество масла. Так не пролить ли его при посвежании ветра — и дело с концом?
— Так-то оно и есть, однако указ об этом мы дать не вправе,— осторожный и мудрый Сарычев поправляет Ратманова.— Надо отправить куда следует наше решение.
— Слушаюсь.
Никольский близоруко рыщет глазами по огромному столу. Сначала обнаруживает очки, а потом и загодя приготовленную бумагу.
«...Слушало предложение начальника Морского штаба. Определили: Отослать все бумаги и копии выписок, а также копии с копий всей переписки в Государственную Адмиралтейскую Коллегию, дабы сделать зависящее от нее, кому следует предписать об учинении опыта и о последующем Департамент уведомить и господина Начальника Штаба уведомить.
Копии сего за № 413 послано в Коллегию, за №412 в Морской Штаб.
Верно: Никольский, 18 марта 1825 г.».
Окончание следует
Василий Галемко
Знак Солнца
— У меня есть кое-какие основания предполагать, что в нашей Галактике нет таких планет, где бы развилась жизнь. Разве что в других галактиках, но тогда там должны существовать уже иные формы жизни, чем на Земле, представить которые довольно трудно, если вообще возможно.
Честно говоря, некоторая категоричность доктора технических наук, заведующего лабораторией обнинского Всесоюзного НИИ сельскохозяйственной метеорологии Петра Петровича Федченко меня несколько обескуражила. Для того чтобы рассуждать о возможности существования жизни на других планетах, необходимо точно знать, как она зародилась и развивалась на Земле. Пока же здесь «белых пятен» хватает. А в лаборатории Федченко занимаются изучением дистанционных методов определения хлорофилла в растениях. Не слишком ли далека эта проблема от вопроса о жизнеобитаемости планет?
— Как сказать...
Петр Петрович был невозмутим.
«Черные пропасти» на ярком фоне
— Как вы думаете, чем отличается, например, человек от «волчьей» ягоды? ДНК одинаковые, жиры, белки, углеводы и тому подобное есть и там, и там. А вы не улыбайтесь, давайте лучше попробуем в этом разобраться...
В XIV веке до нашей эры, то есть почти 3,5 тысячи лет назад, египетский фараон Аменофис IV, что значит «любезный Амону», вводит для своего народа единое божество — Солнце. Олицетворением его становится солнечный диск с гривой лучей вокруг, заканчивающихся человеческими руками. Свое имя фараон меняет на Эхнатон — угодный Атону, то есть Солнцу, которое дарит свет и жизнь всему живому на Земле. Неважно, чем тогда руководствовался царь Египта, меняя государственную религию, главное, Эхнатон не ошибся, обожествляя наше светило — ведь благодаря ему на Земле и расцвела во всем своем многообразии жизнь. Но что конкретно держит Солнце в ладонях своих лучей?