Исследователи тантризма пишут, что Брахман, или Абсолют, или Всемирная душа, или Истина,— это та неизвестная космическая сила, к соединению с которой стремится тантрик. При этом он испытывает состояние экстаза, которое описать, наверное, невозможно. Пережившие такое состояние люди писали, что в этот момент нарушается связь с внешним миром, возникает чувство «божественного безумия», блаженства, свободы. Известно, что Платон, святой Павел, поэты Теннисон и Рабиндранат Тагор испытали подобные мистические состояния. Верующие полагают, что в состоянии транса человек общается с богом. Тантрики же утверждают, что каждая душа потенциально божественна, видения и гласы божьи рассматриваются в тантризме как обнаружение, проявление творческого духа человека. Ученые сообщают также, что тантрики бывают «дакшиначари» (идущие направо) и «бамачари» (идущие налево). Между йогами и «дакшиначарраи» нет существенной разницы в садхане.. Но если старик сидит на кладбище, значит, он «левый»? В ответ на мой вопрос старик лишь молча кивнул.
— Скажите,— все-таки решилась я задать старику еще один вопрос,— почему тантрики живут на кладбище?
— Садхака обязан совершить ряд ритуалов на восьми различных кладбищах. Он должен постичь, осознать ту грань, что отделяет жизнь от смерти. Здесь лучше медитировать (так западная литература называет йогические приемы) на Махадеви (Великую богиню) и десять ее воплощений: Кали, Тару, Содаси, Бхайрави, Бхубанешвари, Чиннамасту, Камалу, Багаламукхи, Дхумавати и Матанги. Тара — второе воплощение Махадеви, поэтому здесь, в Тарапитхе, что значит «святое место богини Тары», в определенные дни собираются тантрики и садхаки со всех концов Индии. Настоящих тантриков сегодня тут мало.
Садхака в своем тантрическом обучении проходит и через практику «оживления» трупа, который выкапывают из могилы. Труп может быть любого пола, но обязательно из низкой касты, желательно убитый молнией, или умерший от укуса змеи, или утопленник, а лучше всего воин, убитый в бою. Нельзя брать труп человека, умершего от эпидемии, болезни, двухлетнего мальчика, прокаженного, слишком старого. Труп должен пролежать в земле после смерти не более семи дней. Как сообщают письменные и многочисленные устные описания этого страшного ритуала, садхака садится на грудь трупа, а гуру в это время произносит нужные мантры и оживляет мертвое тело. По свидетельствам очевидцев, труп начинает подниматься и открывает глаза, взгляд его лишен осмысленности. Двигаясь как манекен или кукла, он стремится уйти от садхаки. После окончания ритуала труп или расчленяют, или сжигают, чтобы никто другой им не воспользовался. Некоторым смельчакам, как мне рассказали бенгальцы, удалось в результате этой процедуры обрести ясновидение.
О таком ритуале в Тибете писала известная французская путешественница, тибетолог Александра Давид-Неэль. Многочисленные свидетельства этого обряда рассыпаны по многим книгам, посвященным шаманству. Можно вспомнить практику «зомби» на Гаити и оживление умерших в Бенине …
— И труп на самом деле поднимается? — затаив дыхание, торопливо произнесла я.
— Поднимается. Даже может возникнуть борьба. Поэтому желательно брать труп женщины или слабого мужчины. Садхака должен быть сильнее трупа.
Так что же я все-таки увидела бы удивительного, если бы осталась на кладбище в Тарапитхе на три месяца, как мне предлагал пожилой садхака? Честно говоря, не знаю. Знакомые индийцы не смогли ответить определенно на этот вопрос. Может быть, я упустила возможность убедиться, как писал наш замечательный поэт К. Бальмонт в стихотворении «Индийский мотив», что «жизнь с восторгами и блеском заблужденья есть сновидение иного сновиденья»?
Н. Рукавишникова, индолог Рампурхат — Тарапитх
Иная Индия
Комментирует С. Серебряный, кандидат филологических наук,
научный сотрудник Института мировой литературы имени А. М. Горького АН СССР
В былые времена важным, а то и единственным источником сведений о далеких странах были рассказы и записки путешественников. Их сообщения могли быть более или менее достоверными, основанными на личных впечатлениях или на рассказах других людей, но, за неимением лучшего, современникам зачастую приходилось строить свои представления о неизвестных краях и народах на этом не вполне надежном фундаменте. В наши дни рассказам путешественников-индивидуалов трудно составить конкуренцию индустрии средств массовой информации, с одной стороны, и индустрии научных исследований, с другой. И тем не менее, даже теперь любознательный путешественник порой может увидеть и услышать такое, о чем не поведают ни радио, ни телевидение и о чем еще толком не ведают даже ученые-специалисты.