Текст Ю. Попкова / Фото Леопольда Вдовинского (Наши спец. корр.)
Осада
Этот симпатичный зверек может стать опаснее хищного зверя, если он болен чумой
«Не забыть:
иголки примусные, топорище, подковы, комбижир, перец, карабин, чашки Петри, бланки актов списания, определитель блох, зубную щетку, сапоги Дерипалову...»
Для непосвященного такой набор слов покажется смешным и чуть-чуть нелепым, а для меня в свое время это было очень важно и совершенно всерьез. Такими заметками полны лежащие передо мной записные книжки. Листаешь их — и вспоминаются тропы, пробитые для вьючных перевозок через желтые зернистые снега перевалов, походные столы посреди обвисших под дождями палаток, заваленные картами и схемами; вспоминается хрип прокуренных голосов при разборе конфликта с сезонными рабочими и настороженное изящество вежливых споров в парадных стенах конференц-залов. Листаешь записки — и перед глазами встает обширное, многообразное, устоявшееся и динамичное хозяйство — противочумная система.
Исследовательские институты, научно-производственные станции, их многочисленные отделения — большая сеть учреждений, большой коллектив, большая работа. Суть этой работы — война с чумой. Вспоминаются люди — солдаты этой самой мирной из войн...
«13.VII. Нашли!»
Это я помню хорошо. Утром у палатки появился Володя в халате и белой шапочке. Он молча смотрел на меня, пощипывая короткие жесткие усы. Потом мотнул головой: «Пойдем!» Он улыбался одними глазами и как-то странно — хитро и удовлетворенно, почти торжествующе. В лаборатории — десятиместной палатке, разделенной занавесями на отсеки, — тошнотно пахло вскрытыми сурками и лизолом. Под бельевым баком ревел трехголовый примус. На столе стоял микроскоп, под его объективом — чашка Петри с тонким слоем агара.
Я нагнулся к окуляру. На слабо-желтом фоне лежали бесцветные нашлепки — колонии микробов. Тут были и четкие плотные блины, и рыхлые, с неровными краями, и крупные зернистые точки. В центре поля зрения — кружок с краями, постепенно переходящими в прозрачный легкий фестон — знаменитый: «кружевной платочек», как его» называют микробиологи.
Все улыбались. И было странно, что люди улыбаются, глядя на эту чашку. Здесь, за хрупкой пленкой стекла, находилась чума в ее наиболее концентрированном виде. Различимый глазом сгусток: одной из самых страшных и беспощадных смертей, отряд микроскопических солдат непобедимой: некогда армии.
«Моровая язва». «Черная смерть»... Прошли века, прежде чем крепнущая наука лишила эти слова их пугающей силы — неотвратимости, вселявшей ужас перед непознанным. На борьбу с чумой встали врачи, среди которых русским принадлежит одно из первых мест. Многие годы борьбы и кропотливой работы в зачумленных селениях, десятилетия экспериментов и поисков; опыты на себе, когда не только вся жизнь, но и сама смерть беззаветно отдавались науке и человечеству, — вот что потребовалось для того, чтобы мы могли сейчас спокойно улыбаться, глядя на кусочек чумы.
Безобидная на вид, изящная полупрозрачная капелька...
Неделю назад кто-то из ловцов поставил капкан у входа в сурчиную нору. Каждый день проверял он его по два раза. Сурок попался в капкан лишь на пятый день. Он кувыркался, яростно орал, скаля выпачканные землей мощные желтые резцы. На следующий день он лежал на столе лаборатории. Лаборант Иван Иванович быстрыми, привычными движениями вскрывал сурков, проводил их внутренностями по слою агара в чашке Петри, делал записи в журнале...
Следующий! У этого сурка, того самого, что попался вчера в капкан, тоже не было никаких патологических изменений, лишь в печени маленький светлый узелок. Всего лишь точечка убитой чем-то ткани. Подозрительно... Мазок узелком по агару. Чашку закрыть — ив термостат... Запись. Следующий!
Прошло два дня. Володя еще до завтрака начал осматривать чашки. И вот увидел! Платиновой петлей он перенес кусочек микробной колонии на чистый агар для контроля, заразил морскую свинку...
За полтора прошедших месяца через лабораторию прошли сотни сурков. Десятки подозрительных колоний Володя исследовал различными способами, и все безрезультатно. Но это... Володя смотрел на меня и хитро пощипывал ус.
Так была обнаружена первая культура чумы в том сезоне. Потом обнаружили еще одну, еще и еще. Мы установили эпизоотию и начали изучать ее интенсивность, размещение больных сурков на местности.