«Кого-то он мне напоминает, — подумал Горин, глядя на Николаева. — Есть что-то в нем застенчивое, неуверенное, а между тем он явно не из робких. Затылок с белым вихром...»
Курсант сильно нажимал на доску, мел под его рукой крошился а сыпался на пол. Лодка получилась похожей на камбалу.
— Корабль солидный, — серьезно сказал Горин. Николаев оглянулся и покраснел. Хотел было
стереть, но Горин остановил:
— Нет, нет, не стирайте. Надо бороться за живучесть своей лодки.
В классе кто-то хмыкнул.
— Плохо, что вертикальный руль забыли. — Горин перевел взгляд с доски на Николаева и вдруг вспомнил: «Да он же на Кедрова похож! Такой же затылок... вихор... Старшина Кедров!»
Горин встал, медленно прошел к доске, одним росчерком нарисовал руль.
— Чтобы никто из вас не забывал об этом руле, представим такой случай. Привод оборван, вертикальный руль повернулся до упора вправо в заклинился. Что будет с лодкой, курсант Николаев?
— Она будет... она будет поворачивать все время вправо.
— А это значит, — закончил за него Горин, — лодка пойдет по замкнутому кругу. А ведь ей надо на базу, домой. Лодка выполнила задание, находится под боком у врага, у нее кончаются все запасы, а она ходит по кругу. Что же делать, курсант Николаев?
Горин стоял перед Николаевым, высокий, прямой, подтянутый, и, не мигая, смотрел в серые прищуренные глаза курсанта. А мысли ушли в тот далекий день, в мрачный, сырой рассвет.
...Густой туман висит над морем. Едва различимая темная полоса вражеского берега медленно поворачивается в круглом глазу перископа...
— Что же делать? — машинально повторил вопрос Горин.
Николаев молчал. Молчал и класс. Горин подошел к окну.
— Была осень 1942 года, — начал он тихо. — Одна из подводных лодок Балтийского флота ночью торпедировала фашистский транспорт. Потом ее глушили бомбами. Лодка меняла глубины и курсы, уходила от преследования. И вдруг перестала управляться. На стодвадцатиметровой глубине она упрямо двигалась по кругу. Все попытки поставить корабль на курс оказывались безуспешными. Кончался запас электроэнергии и кислорода.
К рассвету командир принял решение всплывать. Надо было двоим выйти наружу, пройти в корму и залезть в концевую систерну (Систерна — отсек корабля для приема забортной балластной воды.). И по ней проползти с инструментами и фонарями к приводу руля и там найти и исправить повреждение...
— Но ведь лодку могли заметить? — прошептал Николаев.
— Тогда пришлось бы уходить на глубину. Из-за двух людей в систерне не погибать же всему экипажу...
Горин замолчал. «Разве расскажешь этим хлопцам, как это было?..» Конечно, должен был идти механик лодки, а кто пойдет вторым? Вызвался идти командир отделения рулевых Кедров. Ему тоже надо было идти. Он хорошо знал приводы руля. Командир сказал:
«Мы постараемся вас дождаться. Только быстрей налаживайте. Быстрей...» Все знали, что в случае опасности лодка будет срочно погружаться, и те двое останутся в систерне.
— Так вот, в систерну полезли механик и старшина, — громко проговорил Горин. — Оказалось, что от сотрясений срезался палец тяги. Пришлось ставить новый. Через три часа руль был восстановлен. Лодка вернулась на базу.
...Три часа в систерне.
Нет, они не ощутили, как длинны были эти часы.
Они помнят, как раздался звонок.
Сотни раз они слышали этот сигнал, означающий команду: «Открыть кингстоны». Но тогда они были в отсеках, со всеми... Нет, никогда звонок не звенел так нестерпимо, неправдоподобно долго.
Сейчас хлынет вода.
А Кедров? Механик в этот момент видел его глаза, Серые глаза, потемневшие от ужаса.
Они считали секунды: раз... два... три...
Почему так долго нет воды? Не работает гидравлика? Тогда откроют вручную.
Опять — раз, два...
Кингстон не открылся. И снова они работали, работали, забыв о времени.
Оказывается, командир после звонка отменил команду. Об этом они узнали после. Командир увидел немецкий самолет. Разведчик летел прямо на лодку. И почему-то отвернул. Может, не заметил? Или лодку, стоящую рядом с немецким берегом, посчитал за свою?..
— Вот что делали подводники, когда на лодке заклинился вертикальный руль, — закончил Горин.
— Разрешите вопрос?
— Пожалуйста.
— Этих людей наградили?
— Наградили. Орденом Ленина. Только, говорят, механик в этой систерне поседел...
После занятия, когда Горин, попрощавшись, вышел из класса, Николаев спросил приятеля: