А. Соловьева
Четверо и полюс
На четыреста шестьдесят четвертый день путешественники увидели берег. Это не был остров Западный Шпицберген, к которому они стремились. Но все же это была суша, твердая земля, а не предательский лед. Сверившись с картами, выяснили, что у крохотного клочка суши есть и название: Смолл-Блэкборд — Грифельная Доска (На советских картах остров этот носит норвежское название Весле-Тавлеё. — Прим. авт.) . Меж льдиной, тихонько дрейфовавшей на северо-запад, и землей было около сотни метров раскрошенного льда, куда-то влекомого со скоростью в несколько узлов.
Начальник экспедиции Уолл Херберт мечтал об ином вступлении на сушу. И все же, поразмыслив, он дал указание Рою Кернеру и Кену Хеджесу, находившимся с собаками ближе к острову, попытаться выбраться на берег. В конце концов отчего не поставить точку здесь? До поселка Лонгйербиен, где их ждала финишная ленточка, по-видимому, уже не добраться: Ледовитый океан размывало с окраин великим паводком. Весна. Третий месяц путешественники бежали от весны, от солнечных лучей, растапливающих лед. Бежали от весны и навстречу ей. Четыре полярника бежали за четырьмя упряжками на юг от Северного полюса.
Кернер и Хеджес подобрались к островку уже на сорок метров, когда на них и на весь этот участок Арктического бассейна опустился плотный туман. Но и в тумане Херберт почувствовал, что льдину, на которой он остался с Алланом Джиллом, уносит все дальше от Грифельной Доски...
Когда два года назад мы беседовали с Хербертом о планах предстоящей трансарктической экспедиции, и ему и нам финал похода рисовался иначе. Уолли был переполнен оптимизмом, уверенностью в себе и друзьях. Создавалось впечатление, что самое трудное для него уже позади: удалось «пробить» идею пешего перехода через полюс, достать деньги, снаряжение, собак. На все эти хлопоты Херберт потратил без малого четыре года.
Мы беседовали с Уолли в кабинете директора Королевского географического общества профессора Кирвана. Хозяин наш — известный археолог, автор интереснейших книг о раскопках в Нубийской пустыне. Похоже, ему было чуть-чуть неловко перед иностранцами за повышенную экспансивность Уолли. А тому заметно не терпелось в путь. Херберт не мог усидеть на месте, поминутно вскакивал, мерял огромную комнату быстрыми шагами — разминался. Невысокий крепыш, темноглазый, курносый, бородатый. Борода окладистая, полярная.
Разговор наш с Уолли происходил на ходу — от карт, развешанных на стенах, кидались к картам, разложенным на столах. По непривычно темно-синей карте дрейфа льдов Полярного бассейна пролегла красная пунктирная черта — маршрут экспедиции. Херберт подробно объясняет, что курс проложен таким образом, чтобы на большей части пути льды сами несли их в нужном направлении. Из графика экспедиции видно, что Уолли твердо верит в незыблемость ледового расписания. Первая декада февраля 1968 года — старт с мыса Бэрроу на Аляске, 1 октября — остановка на Северном полюсе, первая декада июня 1968 года — финиш в поселке Лонгйербиен (Шпицберген).
Уолли с энтузиазмом описывает нам научную программу экспедиции. Четыре раза в день должны проводиться синоптические наблюдения. Во время зимней и летней стоянок намечено исследование солнечной радиации и динамики движения ледового покрова. Изучение характера дрейфа льдов, гляциологические измерения, геофизический «траверс» подводного хребта Ломоносова... Уолли надеется найти ответ и на вопрос, давно интересующий зоологов: «Чем все-таки питается белый медведь во время долгой полярной ночи, если, — замечает он, — исключить из его рациона зимовщиков?»
Но, пожалуй, самым важным пунктом научной программы должна стать проблема выживания. Как известно, вот уже несколько лет, как в небе над Арктикой пролегли регулярные трассы пассажирских авиалиний. Значит, могут произойти и вынужденные посадки во льдах? Какое снаряжение лучше иметь на борту, как организовать спасательные партии?
— Арктика неплохо изучена стационарно, — говорит Херберт. — Но на некоторые вопросы ответ может быть найден только «на ходу».
История освоения полярных бассейнов знает немало случаев, когда люди гибли только оттого, что не смогли ужиться друг с другом, от одиночества, нервной нагрузки, от страха перед «ледяным безмолвием».
— Конечно, — говорит Херберт, — нам будет легче. Постоянная радиосвязь с домом. Я, кстати, и буду сидеть на рации. Но представьте: нас четверо, и в течение почти полутора лет мы будем предоставлены только самим себе. Как сложатся наши отношения? Будет ли нас угнетать постоянное ограничение во всем, к чему привыкли? Мы опытные зимовщики. Но все-таки на зимовках есть известный комфорт. И народу больше. В общем на заре межпланетных путешествий мы проделаем полезный психологический эксперимент.