Но едва ли меньший след в истории оставил гребешок, которого искусство древних изображало царем моллюсков.
При раскопках выжженных холмов Анатолии и руин Греции археологи находят статуэтки Афродиты, (которую римляне называли Венерой), выходящей из раковины гребешка. Этот символ пронизывает все античное искусство — его можно видеть на стенах садов Помпеи, в мозаиках Геркуланума, в нишах древних храмов. Особенно часто встречается гребешок в погребальных памятниках. Он украшает свинцовые гробы из римской Британии и мраморные саркофаги из Малой Азии. В византийских гробницах он чередуется в орнаменте с райскими пальмами. Может быть, гребешок символизирует воскрешение?
Позднее гребешок стал одним из символов западного христианства. Крестоносцы подбирали ракушки пектен якобазус на берегах Палестины и носили их на шлемах и шляпах. (Своего рода наклейка на бампере, говорящая: «Я там побывал».)
Кламис херициус — гребешок с тихоокеанского побережья США, аргопектен иррадианс — житель атлантических бухт и маленький пестрый обитатель вод Карибского моря и юго-восточных берегов США аргопектен гиббус — все они чемпионы по плаванию. Плавают они быстрыми, длиной в ярд рывками, используя принцип гидрореактивного движения. Но самое удивительное у гребешков — это двойной ряд глаз: сотня ярко-синих бусин, нанизанных между щупальцами, как украшения на рождественской елке. Они разные по размеру, но у всех имеются хрусталик, сетчатка и зрительный нерв. Случись тревога, гребешок захлопывает раковину, оставляя иногда узенькую щель, сквозь которую выглядывают ряды немигающих глаз.
В этих же водах можно обнаружить скопление крохотных воздушных змеев, чьи нити как бы запутались в кустах. Это молодые гребешки. Они прикрепились к водяным растениям с помощью биссуса — нити-паутины: гребешки плетут ее примерно так же, как пауки.
Повзрослевший гребешок в конце концов порывает со своим биссусом, но некоторые другие двустворчатые, в том числе всем известная синяя мидия, проводят зрелые годы своей жизни, прядя свои нити, подвязывая их к скалам и камням или скрепляя между собой.
Среди двустворчатых, прядущих нити, выделяется пинна нобилис — обитательница Средиземного моря. Ее шелковистые нити в древнем мире шли на изготовление так называемых «золотых тканей» — парчи. Ценились они высоко. Так, например, историк Прокопий писал, что император Юстиниан пожаловал сатрапам Армении одежды, вытканные из нитей биссуса.
Многие двустворчатые проникают в твердый камень. Литофага проделывает это, выделяя разъедающую известняк кислоту. Ее отдаленная родственница в Арктике хиателла может проделать отверстие глубиной в шесть дюймов!
Поистине одержимыми среди двустворчатых являются корабельные черви тередо навалис и их родственники, которые черт знает что вытворяют с деревянными судами и пристанями. В конце концов они заставили моряков обшивать днища кораблей медью, ибо никакое дерево не могло противостоять сверлящему усилию их створок (бревно толщиной едва ли не в метр для корабельных червей не препятствие). Даже в нашем столетии они умудрились испортить пристань в Бениссии (штат Калифорния).
Корабельный червь выстилает свой туннель известковым покрытием. Из этого «дота» связь с внешним миром он поддерживает благодаря двум трубкам — через одну он питается, а через другую выбрасывает отходы. Этот образ жизни может показаться вершиной отшельничества и независимости от превратностей внешнего мира. Но все же эта честь, по-моему, принадлежит скорей тридакне Большого барьерного рифа. Вид этих гигантов размером с солидный бочонок вызывает почтение. Ходят даже рассказы о неосторожных пловцах, попавших в их каменные объятия. Но это маловероятно, ибо профессия гигантских моллюсков самая что ни на есть мирная. При внимательном рассмотрении на мантии можно обнаружить яркие пятна: под ними имеются полости, в которых растут водоросли, — так сказать, оранжереи. Яркие пятна — это не что иное, как линзы, направляющие солнечный свет в оранжерею. Новейшие исследования позволяют думать, что водоросли поглощают из ткани моллюска ненужные ему вещества и используют их для своего роста. А моллюск живет за счет кислорода и, возможно, органических веществ, производимых растениями.
Из Средиземного моря, где мы с женой ловили диковинных морских животных в бурных водоворотах Мессинского пролива, мы привезли однажды раковину, причастную к величию античной знати. Это мурекс брандарис. За ней в свое время выходило в море великое множество кораблей.
Из этого моллюска длиной в три дюйма ремесленники финикийских городов Тира и Сидона изготовляли великолепную пурпурную краску, которая с тех пор стала цветом королей. Рыбаки вылавливали этих моллюсков с помощью плетеных корзин, куда для приманки клали разную морскую живность. Финикийцы разбивали раковины выловленных мурексов, вынимали мантии, солили их и раскладывали на солнце. Потом дня через два-три их клали в котел. Там мантии кипели на медленном огне десять дней. Получался прозрачный бульон, который под действием солнечного света становился желтым, потом зеленым, потом синим и, наконец, пурпурным.