Как-то горничная сказала:
— Тут, наверное, места не хватит для писем и телеграмм, адресованных вам! Ну и многим бы хотелось добраться до вас, чтобы с вами поговорить. Только ничего у них не выйдет — все здание битком набито военной полицией, — закончила она угрюмо.
Майк посмотрел на меня, и я, откашлявшись, спросил:
— А что вы думаете об этом? Она умело перевернула и взбила подушку.
— Я видела вашу последнюю картину до того, как ее запретили. Я все ваши картины видела. После работы я смотрела по телевизору ваш процесс. Я слышала, как вы им ответили. Я так и не вышла замуж, потому что мой жених не вернулся из Бирмы. Вы лучше его спросите, что он думает... — Она кивнула в сторону часового, совсем молодого парня, в обязанности которого входило следить, чтобы она с нами не разговаривала. — Вы его спросите, хочет он, чтобы какие-нибудь сволочи заставили его стрелять в другого такого же беднягу, как он сам?.. Послушайте, что он скажет, а потом спросите меня, хочу ли я, чтобы на меня сбросили бомбу только потому, что кому-то тут хочется заграбастать больше, чем у них уже есть.
На следующей неделе газеты вышли с гигантскими заголовками:
«Чудодейственный луч — собственность США»,
«Поправка к конституции ждет утверждения»,
«Лавьяда и Лефко освобождены».
Мы действительно были освобождены. Спасибо Бронсону. Но в газетах, наверное, не сообщили, что нас тут же снова изолировали «в интересах нашей собственной безопасности», как нам объяснили. И я думаю, из этого места мы выйдем только ногами вперед.
Нам не дают газет, не разрешают переписки и содержат в полной изоляции. Нет, нас не выпустят. Они рассчитывают, что нас нечего опасаться, раз мы отрезаны от внешнего мира и не можем построить другой аппарат. А когда шум уляжется и мы будем забыты, нас можно будет надежно упрятать под двумя метрами земли. Ну, другого аппарата мы построить не можем. Но так ли уж мы отрезаны от мира?
Подумай — с появлением нашего аппарата война становится невозможной. Если у каждой страны, у каждого человека будет такой аппарат, все будут равно защищены. Но если он будет принадлежать одной какой-то стране, то остальные не смирятся с этим. Может быть, мы действовали неправильно. Но бог свидетель, мы сделали все, что могли, чтобы помешать человечеству попасть в ловушку.
Аппарат Майка в руках армии, и сам Майк в руках армии. Времени остается немного. Один из часовых передаст тебе рукопись, и, надеюсь, вовремя.
Много времени назад мы дали тебе ключ и выразили надежду, что никогда не попросим тебя им воспользоваться. Но теперь пришло время пустить его в ход. Это ключ от одного из сейфов детройтского банка. В этом сейфе лежат письма. Отправь их по адресу — только не все сразу и не из одного и того же места. Они адресованы во все страны — людям, которых мы знаем, которых хорошо проверили, умным, честным и способным выполнить план, который мы предлагаем.
Но поторопись — в любую минуту кому-нибудь может прийти в голову, что у нас где-то спрятан второй аппарат. Второго аппарата у нас нет. Было бы глупо его строить. Но если какой-нибудь сообразительный молодой лейтенант получит аппарат в свое распоряжение на срок, достаточный, чтобы проследить наши прошлые действия, он обнаружит этот сейф с планами и письмами, готовыми для отправки. Теперь ты видишь, почему нужно торопиться. Поторопись, Джо!
Перевела с английского И. Гурова
Знакомая история
Перевернута последняя страница фантастического памфлета американского писателя Т. Л. Шерреда. Герои повести — мексиканец Мигель Лавьяда, идеалист, пытающийся с помощью своего супергениального изобретения навсегда избавить человечество от войн, и его соратник и «летописец» Эдуард Левкорич, человек хотя и наделенный в известной мере пороками капиталистического мира, но под влиянием благородной цели преодолевающий свое циническо-меркантильное отношение к жизни и бесстрашно разделяющий судьбу своего друга, — надолго запомнятся читателю.
Фантастическая литература имеет много оттенков. Есть фантастика ради фантастики. Она не особенно считается с опытом прошлого и не ставит своей задачей более или менее научное предвидение будущего. Она скорее всего рассчитана на возбуждение воображения. Существует фантастика реалистичная. Она использует огромный опыт, накопленный человечеством, основывает свои прогнозы на достижениях совершающейся на наших глазах научно-технической революции и пытается заглянуть в будущее. Писателей этого направления можно назвать продолжателями традиций Жюля Верна, который оказался провидцем многого из того, что для нас стало обыденной реальностью.