Коста-риканский студент Вилли Наварро обратил мое внимание еще на одну опасность, через которую неизбежно проходят яйца, прежде чем дать жизнь новому поколению тихоокеанских черепах: «Еще до того, как до яиц доберутся свиньи, собаки или хищники, эмбрионы подвергаются нападению вирусов и бактерий, особенно если песок слишком влажен или слишком сух». Вилли вскрыл одно из собранных яиц: под внешне, казалось бы, неповрежденной оболочкой зародыш был весь покрыт отвратительными сине-зелеными пятнами — следами работы микробов.
Дни шли за днями, но массовая высадка тихоокеанских черепах все не начиналась. Впрочем, ученые члены нашей группы не сидели без дела. Каждую ночь на берег выходила очередная небольшая партия мамаш, и биологи рыскали в темноте с огромными циркулями-измерителями и весами, регистрируя их длину, вес, окружность панциря. Одновременно они подсчитывали и число откладываемых яиц, а главное, как объяснил мне профессор Робинсон, занимались «кольцеванием» черепах, чтобы выяснить пути их миграции. Он же познакомил меня с работой профессора Дэвида Хьюза, который в 1971 году дал достаточно точное описание одного из нашествий: «Даже по самым скромным подсчетам, в течение четырехдневного периода на выбранном нами для наблюдений участке побережья отложили яйца не менее 120 тысяч черепах. Словами почти невозможно передать впечатление от пребывания темной ночью в гуще неуклюже ползущих, пыхтящих, копающихся в песке гигантов. Бесчисленные шеренги их наступают на берег, толкаются, переползают друг через друга, чтобы в конце концов в немыслимой давке разрыть песок и сделать кладку».
В одну из следующих ночей я лично стал свидетелем того, насколько силен инстинкт продолжения рода у тихоокеанской черепахи. Я подошел к Дэну Макдафи в тот самый момент, когда он «окольцовывал» большущую черепаху прямо в гнезде. Упершись коленом ей в панцирь, Дэвид с помощью огромных щипцов прикреплял металлическую бирку на передний ласт. Черепаха лежала неподвижно, как камень, словно находилась в трансе. Я направил луч фонаря ей на голову, в ярком свете которого большие печальные глаза показались мне прямо-таки остекленевшими. Луч фонаря скользнул вдоль панциря, высветив ямку в фут глубиной, которую пленница кончала копать, действуя задними ластами почти как руками. Пока я рассматривал будущее гнездо, шея черепахи вытянулась и напряглась, рот судорожно приоткрылся как бы в безмолвном крике. В следующую минуту в гнездо посыпались яйца, а черепаха словно бы облегченно вздохнула. Из печальных глаз выкатились две крупные слезы, которые, впрочем, не были свидетельством боли или проявления каких-либо чувств. Позднее биологи объяснили, что морским черепахам слезы просто помогают избавиться от избытка соли в организме.
Процедура кладки яиц продолжалась не менее получаса, после чего в гнезде набралось около сотни маленьких кожистых шариков. Последовала непродолжительная пауза, пока разрешившаяся от бремени мамаша, похоже, собиралась с силами. Наконец она вышла из транса и бешено заработала задними ластами, забрасывая песком гнездо с его драгоценным содержимым. Когда выемка заполнилась, черепаха приподнялась на всех четырех ластах и вдруг с силой плюхнулась на песок. Так повторилось несколько раз, пока двухсотфунтовая живая трамбовка безукоризненно не заровняла свое гнездо. После этого она не спеша повернулась в сторону океана и тяжело поползла к воде, оставляя за собой две неглубокие бороздки, похожие на следы гусениц маленького танка. Прошло всего несколько минут, и черепаха исчезла в пене прибоя. На этом ее материнская миссия была окончена.
В ту ночь мы насчитали полсотни черепах, откладывавших яйца на нашем пляже. Зрелище было внушительным, но не шло ни в какое сравнение с тем, что мы увидели через неделю...
В полночь я проснулся от гула возбужденных голосов. В общем хоре отчетливо выделялся крик Дэна Макдафи, патрулировавшего на побережье в эту ночь: «Высадка началась! Высадка началась!»
Я моментально вскочил, схватил фонарь и помчался вслед за остальными к берегу. Увы, предыдущий опыт не подготовил меня к тому, с чем я столкнулся. Столкновение было буквальным и к тому же весьма болезненным. В первую секунду мне показалось, что я налетел на камень. И только затем, когда, падая, я трахнулся плечом о второй валун, до меня дошло, что я врезался в передовые ряды наступавших из моря черепах. Перевернувшись через голову и застонав от боли, я тщетно попытался разобраться в обстановке. Мои товарищи были где-то впереди, а на меня неумолимо наползали серые глыбы. Хотелось зарыться в песок, ибо казалось, что еще минута, и эти живые танки раздавят меня.