С. Серов, кандидат исторических наук
Первую ночь на реке Маровийне я чувствую себя как человек, в изнеможении остановившийся после трудного пробега. В ушах еще городские шумы, рев самолетов, на которых я летел; в костях еще девять часов автобуса, трясущегося по дороге, усеянной бесконечными рытвинами, ямами и дохлыми собаками, иссушенными солнцем. Рубашка и брюки прилипли к телу, голову покрывает корка пыли, смешанной с потом, на шее первые ожоги тропического солнца. Впереди — долгий путь по реке Маровийне в земли лесных негров, «буш(1 От голландского слова «буш» — заросли. — Прим. перев.)-негров». Я должен добраться до этих странных, скрывшихся в непроходимых джунглях людей, история которых так же уникальна, как и их образ жизни.
Суринам — бывшая Голландская Гвиана — страна величиною с пол-Италии, а населения в ней — около трехсот пятидесяти тысяч. И десять процентов населения — лесные негры, «буш-негры». История их неповторима и почти невероятна. Это потомки рабов, бывших рабами самое короткое время, потомки тех, кто взбунтовался и сбежал с кофейных плантаций, едва попав на них. Здесь, в Суринаме, не было массовых бунтов рабов, как, скажем, на Ямайке или на Гаити, но зато убегать рабы стали сразу. В Голландской Гвиане рабы прыгали чуть ли не прямо с кораблей, везших их из Африки. Дело, может быть, в том, что природные условия Гвианы очень похожи на Западную Африку, и это способствовало бунту и бегству. На Ямайке же и Гаити африканец попадал сразу в условия настолько чуждые, что проходило много времени, прежде чем он мог освоиться с обстановкой. Гвианские беглецы собирались на берегах лесных рек и подымались по ним, пока не были уверены, что между ними и белыми солидное расстояние. Они останавливались в местах практически недосягаемых и создавали свои деревни. Это, естественно, были африканские деревни, точь-в-точь как те, которые они не по своей воле покинули за океаном.
Из поколения в поколение беглецы сохранили почти не тронутыми африканские традиции, язык — смесь всевозможных африканских диалектов, искусство, свое представление о том, как жить и выжить в непроходимом тропическом лесу.
Лесные негры происходили из разных африканских племен: работорговцы ведь разрывали роды и семьи: им нужно было лишь податливое, растерянное стадо, которое можно сбыть быстро и без хлопот. В джунглях оказывалась толпа беглецов, друг друга никогда не видавших, оказавшихся вместе по воле случая, говоривших на разных языках. Но здесь быстро устанавливалось взаимопонимание.
Лес вокруг них был такой же, какой они знали дома. Там, где белый чувствует себя неуверенным и движется вперед еле-еле, с трудом продираясь, они были в своей стихии. Начавшись однажды, побеги все учащались и учащались. Потом приходила очередь налетов на плантации: они уводили женщин, забирали орудия труда, оружие. А потом — вверх, вверх по огромной реке, все глубже в сельву, все дальше от белых.
Индейцы, краснокожие люди, искони жившие в этих лесах, почти не обращали на беглецов внимания. Они позволили неграм спокойно воссоздать свой мир по берегам рек. Эти два мира — американский и африканский — едва соприкоснулись. Они никогда не смешивались. В иных случаях индейцы и негры жили в нескольких десятках метров друг от друга, но даже следов хозяйственных сношений, смешанных браков, вообще взаимопересечений двух миров обнаружить не удается. И ни следа битв и сражений между ними.
