Это была, по сути, локальная техническая революция в области строительного производства. Ее шаги, несмотря на множество препятствий, были уверенны и стремительны. БКУ — блочно-комплектные устройства — стали реальностью Сибири и вышли далеко за ее пределы. Те самые молодые инженеры — ныне крупные руководители, начальники главков, трестов, объединений: Владимир Григорьевич Чирсков — лауреат Государственной премии 1977 года, Юрий Петрович Баталии — первый заместитель министра Министерства строительства предприятий нефтяной и газовой промышленности...
— Взгляните сюда, — Чирсков поднялся и подошел к висевшей на стене кабинета карте. — В текущей пятилетке предусматривается довести добычу нефти с газовым конденсатом до 640 миллионов тонн и газа до 435 миллиардов кубометров. Наибольший объем работ предстоит выполнить в Западной Сибири. Нефтепроводы Самотлор — Куйбышев, Сургут — Полоцк, газопроводы Уренгой — Надым — Западная граница, Уренгой — Сургут—Челябинск — лишь небольшая часть наших дел и забот. Удаленность месторождений Западной Сибири от промышленных центров европейской части страны, их перемещение на Север требуют скоростного строительства трубопроводных систем. Это значит...
Я слежу за быстрой указкой Чирскова и ловлю себя на том, что передо мной встают не только четкие линии траншей, блок-домики нефтеперекачек и вышки буровых, но и развороченные, словно после урагана, леса, вспученная трубами болотистая земля, некогда богатые и чистые, а ныне загрязненные воды Оби, Иртыша, Тобола, птицы и звери, покидающие веками обжитые места...
Конечно, это не ставит под сомнение необходимость освоения Западной Сибири, но волей-неволей наводит на размышления. К счастью, размышления эти уже утратили абстрактно-риторический характер. «Наступление» на природу, где бы оно ни происходило, тревожит многих, и меры по этому поводу принимаются весьма конкретные...
Мне показали фотографию: на песчаной отмели черная, покрытая нефтью птица...
— Недавно снял, — Игорь, бульдозерист, махнул рукой. — Хотите, подарю? Только фамилию не пишите, а то меня уже тут один злопыхателем обозвал. «Ты что, — говорит, — дохлых гусей снимаешь? Эка невидаль! Вокруг грандиозное строительство идет, вот ты его и увековечивай!»
Разговор этот происходил под Нижневартовском. Шесть лет назад Игорь приехал сюда после армии и, как он сам говорит, «припечатался к Сибири». Ему совсем не все равно, каким станет этот край через пять, десять, двадцать лет.
— У нас, правда, уже года два как сдвиги появились, — Игорь широко обводит рукой темнеющий на обочинах дороги лес. — Ведем ежели просеку — так с умом: деревья снимаем бензопилой, складываем в штабеля, захороняем порубочные остатки — все культурненько. А вот лет несколько назад — страх глядеть, да и только... Деревья — бульдозером, с корнем! На обочинах — чистые джунгли! Вообще работа наша трудная — выходим расчищать трассу в осень, когда болота едва подмерзли. Технику засасывает, неделями в трассовые городки не заглядываем, горячее раз в день похлебаешь — и ладно!
Однако, это все ничто, раз дело требует. Трасса — чего там говорить. Но ведь и ее вести следует с умом, по-хозяйски. Когда лес зря сводят, до того жаль... Чтобы дереву на этой земле произрасти, ему, может, в десять раз больше сил надо, чем у нас, на Вологодчине. А ты идешь на него, как Мамай какой...
Вот я расскажу вам факт. Годов пять назад было. Расчищали мы просеку, и налетел я на одну елочку. До того хороша — слов нет. Гляжу на нее — тоже ведь для чего-то на свет родилась, жить хочет. Однако обойти нет никакой возможности. Свалил ее, остановил бульдозер, спрыгнул. Лежит, бедная... Наклонился я к ней — вдруг земля подо мной дрогнула — и, наверно, померещилось, протянулись снизу руки, вцепились... Я, конечно, заорал не своим голосом, схватился за ветку, еле оттащили. Глядим — глубоченная дыра, корневища, пузыри на дне. И хоть ребята долго смеялись, когда я им рассказал про эти самые руки, они мне и теперь, бывает, снятся...
Загубленный лес Игорь изобразил точно: завалы на обочинах, где ценная деловая древесина соседствовала с ветками, обрубками, невыкорчеванными пнями... Все это месяцами, а то и годами гнило, привлекая насекомых и грызунов, заражавших потом окрестную тайгу.