А гид продолжает неторопливое объяснение... Вот там хранились паруса, блоки, снасти, весла, запасная древесина и другие материалы на случай починки... А тут стояла грот-матча, за которой помещалась плотницкая мастерская. В трюме, где прохладно, хранили продовольствие, кухонную посуду. Там же размещался и камбуз. По соседству с камбузом, в другом отделении, держали балласт, якорные тросы; крюйт-камера, где лежал порох, тоже в этом трюме.
О конечно, корабль был великолепен — на украшение королевского фрегата казна отпускала золото не скупясь. Достаточно сказать, что корма и нос — но особенно корма! — имели свыше 700 резных позолоченных скульптур. Офицерские помещения, размещавшиеся на всех пяти палубах кормовой части, были сплошь покрыты резьбой, как снаружи, так местами и изнутри.
Но для остального экипажа никакого комфорта не полагалось. Матросы спали прямо на досках в батарейных палубах. Кстати, манекены матросов «Вазы» одеты в ту же одежду, что была найдена при археологической очистке поднятого корабля. Увы, к одежде история оказалась милостивей, чем к памяти тех, кто носил ее... Имена только шести членов команды «Вазы» удалось установить исследователям. А ведь — напоминаю — погибло здесь около 170 человек...
З. Дичаров
Китовая аллея
Конец XIV века, конец лета, конец долгого северного дня... И с севера, и с юга по легкой ряби бухты к берегу идут четырнадцать байдар. Они большие, но на месте гребцов, обычно низовых общинником, сейчас сидят знатнейшие охотники четырнадцати поселков — к ежегодному празднеству в святилище допускаются только посвященные в тайны союза воинов, прочие даже не имеют права знать, где оно находится.
На всех мысах окрестного побережья стоят столбы из костей китовых челюстей — вехи морских дорог. С того места в море, где сходятся створы этих вех, видны белые скалы. И посвященный знает — надо отсюда править на них...
Такая картина рисовалась нам всю долгую «кабинетную» зиму — после полевого сезона 1976 года. Рисовалась как догадка — перед нами были лишь наспех сделанные фотографии, плоская копия того великолепия, что открылось нам в Силюкской бухте небольшого безлюдного чукотского острова Ыттыгран. Нам удивительно тогда повезло — были солнце и ветер, буквально на несколько часов разогнавшие туман словно специально для тою, чтобы наш карбас вновь не проплыл мимо. Пять лет назад экспедиция Института этнографии АН СССР на этом острове об следовала остатки древнего эскимосского поселка и его некрополя, но осенний туман, моросящий мелким непрекращающимся дождем, скрывал находящиеся всего в двухстах метрах... десятки гигантских костей гренландских китов, в строгом порядке врытых в прибрежную гальку! Скрывал то, чего не видел никто из тех, кто занимается историей эскимосской культуры.
Культура эскимосов в том виде, в котором ее встретили европейцы и смогли изучить этнографы, представляла собой весьма противоречивое явление: ряд черт, казалось бы, непосредственно унаследованных из палеолита, — и исключительно сложная техника морской охоты и мореплавания, высокоразвитое религиозно-мифологическое представление, сложный этикет взаимоотношений меж людьми — и в то же время крайне упрощенная социальная структура, практически никаких остатков родоплеменной организации. Многие ученые считали, что такая организация в прошлом не могла не существовать, но исчезла в результате малочисленности и разобщенности человеческих коллективов в Арктике. Но когда и где она существовала, какие принимала формы — обо всем этом до последнего времени практически ничего! известно не было. Археологическое изучение эскимосской культуры началось сравнительно недавно — и снова клубок противоречий. Остатки древних эскимосских поселений на большей части американской Арктики свидетельствовали: эта культура немногим отличалась от того, что наблюдали этнографы конца XIX — начала XX века. А вот древние культуры Берингоморья, как выяснилось, имели совершенно иной облик.
В результате раскопок стало ясно, что в древнеберингоморском обществе существовали довольно резкие не только имущественные, но и социальные, сословные различия, позволяющие даже предположить уже о начале становления классового общества. Но неужели нечто подобное возможно было в эскимосском обществе, которое жило исключительно морской охотой и собирательством?