Производство лепных игрушек началось в Сергиеве еще в начале XIX века. Сначала слои бумаги наклеивались вокруг деревянных «болвашек», затем разрезались, снимались и вновь склеивались половинками. «Болвашки» делали настоящие мастера, они хранятся теперь в музеях Загорска, Москвы, Ленинграда, Но потребности рынка все росли, и заказы буквально сыпались на хозяев мастерских. В 60-е годы прошлого века в Сергиевом посаде появляются гипсовые формы. Сразу резка возрастает количество и, как сейчас бы сказали, ассортимент изделий местных игрушечников. Одних лошадок производилось двадцать семь видов! Именно тогда начался триумфальный бег игрушечных скакунов по просторам России.
За внешней простотой найденных в Загорске гипсовых слепков память о нелегкой работе мастера. Эти формы покрывались изнутри лаком, в них заталкивали куски оберточной бумаги, которую предварительно сушили после кипячения, промазывали клейстером и рвали на кусочки. Края одного куска бумаги должны были выходить за края другого, а концы высовываться за границы формы. И так слой за слоем от шести до десяти слоев, чтобы потом за высовывающиеся «хвостики» вытащить готовую массу, обсушить, обрезать бумажные лоскутья, склеить две половинки, прошпаклевать, пролевкасить, раскрасить «шахматами» поверх меловой грунтовки, а то еще и покрыть лаком.
Совершенно понятно, что находки, которые мы извлекли с чердака, никогда не рассматривались как самостоятельные произведения искусства. В своем первоначальном значении эти гипсовые формы — только техническое подспорье при создании игрушки. Но возможны случаи, когда «голое ремесло», лишенное своей привычной рабочей атмосферы, теряет функциональную основу. Время отдаляет формы от мастерских и рабочих, от денег и заказов. Время придает гипсу благородную отчужденность памятника. Время изменяет наше восприятие.
Загорские слепки принадлежат к тому же промежуточному — между ремеслом и искусством — жанру, что и деревянные «болвашки». Но качество исполнения ставит найденные формы на совершенно особый уровень. В силуэтах коней почти нет обобщенного примитивизма лошадок нашего века, и даже трудно представить, что они тесно взаимосвязаны. Их примитивность более первична, она восходит к какому-то начальному, языческому образу, а добротная реальность папье-маше целиком связана с концом XIX века, особенностями производства и потребления.
Загорские формы говорят об устойчивости и избирательности народной памяти; они еще одно свидетельство того, как много значил и, пожалуй, даже значит для человека Евразии один из самых древних образов мирового искусства — образ коня. Оценить значение загорских гипсовых слепков невозможно, не обращаясь к той роли, которая отводится коню в фольклоре, архитектуре, даже в современном профессиональном творчестве.
Многократно замечено, что игрушка, как никакой другой вид народного творчества, требует комплексного изучения. Ею занимаются педагоги, искусствоведы, историки, археологи, этнографы, психологи... Изучать ее стоит: и кукол, обретающих в свадебных обрядах облик невесты; и загадочные многоголосые существа, затаившие в себе образы древних мифов; и, конечно же, лошадок из папье-маше... Никакая, даже самая трудоемкая, работа не в состоянии лишить чудесного коня его волшебства, и любое открытие — все-таки открытие, даже если оно относится к такой привычной вещи, как игрушечная лошадка.
И. Клемент, научный сотрудник Музея игрушки в Загорске
Ваш знакомый незнакомец
Древним не откажешь в развитом воображении. В самом деле, углядеть в созвездиях, представляющих очертания ковшов с ручкой, облики Большой и Малой Медведиц — такое требует немалой игры ума. Нечто подобное произошло и с семейством беличьих, коих греки окрестили «скиуридами»: от слов «скиа» — тень и «аура» — хвост. Заметив, что белка часто поднимает хвост над головой, греки сочли, что он служит зверьку зонтиком.
В описаниях природоведов беличий хвост фигурирует не однажды. Так, рассказывается, что, желая пересечь водную преграду, белка находит у берега подходящую дощечку, вспрыгивает на нее и распускает хвост по ветру как парус. Это, правда, не позволяет ей совершать лихие маневры на водной глади, но, кто знает, возможно, именно благодаря незаурядному хвосту белки сумели заселить значительную часть суши. Они не встречаются только в Австралии, на Новой Гвинее и островах Океании.