Картина общего развала и запустения, которую мы видим на месте, где когда-то горели книги, изъятые невеждой священником, как бы символизируют мир, забывший о своем праве творить, фантазировать, мечтать.
Но общество, где книг боятся не меньше, чем людей, готовых вести борьбу за идеалы свободы, справедливости и социального прогресса, — это не только плод фантазии литераторов.
В Испании, на родине Сервантеса, франкисты физически расправились с самым крупным поэтом страны Федерико Гарсиа Лоркой, обрекли на изгнание Антонио Мачадо и Рафаэля Альберти, запретили упоминать имена десятков деятелей культуры, известных всему миру.
В последний раз оглядываем это грустное место. Отсюда хочется поскорее уйти.
Анхель цитирует рассказ Сервантеса о бегстве Дон-Кихота:
— «И вот, чуть свет, в один из июльских дней, обещавший быть весьма жарким, никому ни слова не сказав о своем намерении и оставшись незамеченным, облачился он во все свои доспехи, сел на Росинанта, кое-как приладил нескладный свой шлем, взял щит, прихватил копье и, безмерно счастливый и довольный тем, что никто не помешал ему приступить к исполнению благих его желаний, через ворота скотного двора выехал в поле».
— Едем и мы?
— Едем!
Анхель Лихеро разворачивает составленную им карту маршрутов, по которым странствовал Рыцарь Печального Образа.
— У Сервантеса, — продолжает по дороге свой рассказ Лихеро, — говорится, что Дон-Кихот «пустился в путь по древней и знаменитой Монтьельской равнине». Так вот, по ней-то мы и следуем. В самом деле, в старинных документах эта равнина называется не иначе как Монтьельской. Значит, мы на правильном пути.
И пока наша машина мчится по шоссе, оставляя позади поля, выгоревшие на солнце луга и маленькие перелески, он продолжает:
— «Весь этот день Дон-Кихот провел в пути, а к вечеру он и его кляча устали и сильно проголодались; тогда, оглядевшись по сторонам в надежде обнаружить какой-нибудь замок, то есть шалаш пастуха, где бы можно было подкрепиться и расправить усталые члены, заприметил он неподалеку от дороги постоялый двор, и этот постоялый двор показался ему звездой, которая должна привести его не к преддверию храма спасения, а прямо в самый храм».
— Дон-Кихот путешествовал на тощем Росинанте, мы же на машине, — вступает в разговор Доминго Тарра. — Словом, приехали.
Невдалеке странное сооружение — не то дом без окон, не то крытая черепицей каменная ограда. Лихеро приглашает нас выйти из машины, и мы полем идем за ним следом.
— Типичная старая вента! Правда, жилая часть давно развалилась, от нее остались только большая бочка да кусок крыши, но контуры постоялого двора сохранились удивительно хорошо. Сохранился и колодец, у которого, как рассказывается в романе, идальго сложил свои доспехи, ожидая посвящения в рыцари, а затем сразился с погонщиком мулов, — рассказывает Анхель.
Навстречу нам выходит коренастый мужчина средних лет с загорелым, обветренным лицом. Мы просим у него извинения за то, что вторглись в его владения, и объясняем причину своего визита. Но Сантьяго Касеро отнюдь не в обиде за то, что Анхель и Доминго, его старые знакомые, привели к нему советских друзей. Больше того, он рад этой встрече: ему никогда еще не доводилось беседовать с людьми, приехавшими из далекой страны, где тоже знают и любят Сервантеса.
Сантьяго Касеро — пастух, нанятый на работу помещиком. Заработка хватает лишь на то, чтобы хоть как-то свести концы с концами. И все же жаловаться грех: по крайней мере, он нашел применение своим рабочим рукам. А сколько людей сейчас вообще мыкаются без дела!
Когда-нибудь — в этом Сантьяго абсолютно убежден — и в испанской деревне не останется ни помещиков, ни батраков. Труд станет делом каждого человека, а земля достоянием всех. Но за это надо бороться. Дон-Кихот был смелым и решительным борцом за справедливость, однако он искал ее в мире призраков и иллюзий. Годы франкизма научили Испанию многому. Сегодня испанцы начали понимать, что справедливость победит лишь тогда, когда будет покончено с неравенством людей, с бесконтрольностью власть имущих.
Слушаем пастуха и — в который раз — поражаемся трезвости суждений и четкости выводов простого испанца, человека из народа, прошедшего суровую школу жизни.
Пожелав Сантьяго всего доброго, снова двигаемся в путь вслед за Дон-Кихотом.