Он, конечно, прибедняется — и сам может выдать по-своему, по-рыбацки, не меньше, чем кандидат наук. Заслушивались мы его, когда рассказывал нам о нравах Байкала, о переходах омулевых косяков, о повадках байкальской нерпы, об излюбленных нерестилищах рыбы, и когда и чем болеет она, и какой корм у нее в почете в какое время, и когда на какую мушку поймать благородного хариуса, и какие ветры сопутствуют рыбалке, и уйму других интересных вещей... И конечно же, союз любого ученого с таким знатоком из народа не может не быть плодотворным. Об этом нам говорил и Виктор Ручьев с упоминанием савостинских наблюдений.
Но на этот раз мы не стали углубляться в разговор о науке Байкала. Нас волновала погода.
— Как думаешь, Степаныч, сарма не накроет нас тут?
Рыбак втянул из сигаретного бычка в углу рта и выпустил струйку дыма, которая сразу стала невидимой на фоне Байкала. Но Степаныч проследил, как рассеивается дымок, глаза его взблеснули под самыми бровями рыжими блесенками.
— Нет. Барометр мой меня сегодня не беспокоит. — Степаныч весело похлопал себя по пояснице. — Спиной всякую погоду чую... Но, ребята, шабашить надо вашу затею, испытание выдержали, желание доброе доказали, удаль проявили, дальше по этой дороге идти — себя потерять. — Степаныч оглядел нашу потрепанную дору, незло ухмыльнулся и продолжал:
— Не пойдет она дальше, ребятки, поганая юшка. Байкал защищать на большом да на крепком корабле надо. А так одна насмешка получается...
Трудно было возражать старому байкальскому рыбаку. Оставалось пристроиться в кильватер катеру и следовать за ним в Хужир.
— Чайка-то, — кивнул Степаныч на белый комочек в вышине. — Охотится как заведенная.
Чайка тут же на глазах кинулась из небесной голубизны в синь Байкала, прямо на свое отражение...
Геннадий Машкин
Фото А. Лехмуса
Старый-престарый способ. Айзек Азимов
Бен Эстес знал, что скоро умрет, и чувствовал себя ни на йоту не лучше от сознания того, что смерть вот уже несколько лет была его постоянным спутником. Такая уж у звездных старателей работа — их жизнь никогда не бывает легкой. Короткой — почти наверняка, а вот долгой и радостной — дудки! Конечно, всегда есть шанс откопать что-то интересное, даже нарваться на месторождение драгоценных камней или металлов и обеспечить себя до конца дней, но такое случалось редко, очень редко. А вот то, с чем столкнулся он, Бен Эстес, наверняка превратит его в мертвеца.
Харви Фюнарелли тихо застонал на своей койке, и Эстес, поморщившись от боли в противно скрипнувших мышцах, обернулся. Да, туговато им пришлось. То, что он, Бен, не получил таких тяжелых травм, как Харви, было чистой случайностью. Просто Фюнарелли оказался ближе к точке удара, вот и расшибся почти в лепешку. Бен с угрюмым состраданием посмотрел на приятеля и спросил:
— Ну как ты, старина?
Фюнарелли снова застонал, пытаясь подняться.
— Кажется, все суставы вывернуло наизнанку, -проворчал он. — Не удивлюсь, если теперь смогу ходить только коленками назад. Во что это мы врезались?
Слегка прихрамывая, Эстес подошел к другу.
— Не вставай, Харви, не надо, — попросил он, видя, что тот собирается спустить ноги с койки.
— Ничего, — кряхтя, ответил Фюнарелли. — Я, кажется, смогу подняться. Дай только руку. О! Больно, черт! Наверно, ребро треснуло. Потрогай-ка вот здесь, только осторожно. Так что все-таки случилось, Бен?
Эстес махнул в сторону главного иллюминатора. Фюнарелли, опираясь на плечо друга, с трудом подошел к нему и выглянул наружу. Вокруг мерцали бесчисленные звезды, но астронавт не удостоил их даже беглого взгляда. То, что его интересовало, находилось гораздо ближе и было скоплением каменных глыб разных размеров, плававших в пространстве подобно рою сонных ленивых пчел.
— Ну и ну! — произнес Фюнарелли. — Такого я еще не видывал. Что они тут делают?
— Плавают себе в аквариуме, что же еще? Должно быть, это осколки крупного астероида. Видишь, они все еще кружатся вокруг разрушившего этот астероид объекта. А теперь и мы вместе с ними.
— А что это за объект?
— Вон, смотри! — Эстес указал рукой туда, где в кромешной тьме изредка вспыхивали мелкие голубые искорки.
— Ничего не вижу.