Главное заключалось в «боди-бизнесе». Этим словом обозначают выкуп за пострадавшего члена племени в кинах — денежных единицах Папуа — Новой Гвинеи.
Кроме денег, нужно доставить перья для украшений, свиней и ракушки.
Долго подбивали баланс межплеменных потерь, куда входило все — от разбитого носа до сожженной деревни. Наконец гулкие звуки барабана-кунду возвестили о начале синг-синга.
Лишь проверив все, что доставили нумаи, динга принесли боевые стрелы и сломали их перед глазами бывших врагов.
Заботы посредника-моту на этом не кончились. Для полного укрепления мира на территории между Гиу и Кундиавой необходимо было организовать несколько свадеб между динга и нумаи. При этом племенам надо было обменяться равным количеством невест. Синг-синг был как раз превосходным поводом и местом для помолвок. Часть свадебных подарков взяла на себя администрация: транзисторные приемники, губную помаду и богато иллюстрированную книгу премьера Сомаре «Юми ванпела пипал» — «Мы один народ». С заключением браков мир между динга и нумаи воцарился на долгое время.
Но племен много, и конфликтам между ними несть числа. Еще не так давно главными причинами стычек были споры из-за земли и кражи свиней. Теперь у папуасов появился еще один предмет для раздоров — автомобили. Во многих деревнях покупают, сложившись, грузовики и полугрузовики. Они очень быстро вошли в быт людей, передвигавшихся еще не так давно только пешком или на лодках.
На узких горных дорогах, где повороты круты, а пешеходы не имеют ни малейшего понятия о правилах движения, участились дорожные происшествия, и порой с весьма печальными последствиями. Если не удалось тут же покарать виновника, месть падает на любого его соплеменника. Так начинается длинная цепь кровной мести.
В нынешней реальности Папуа-Новой Гвинеи и раскрашенные воины с копьями, и везущий их автомобиль дополняют друг друга. Можно научиться править машиной; гораздо труднее видеть в иноплеменнике не чужака, но согражданина. В 1975 году был принят Национальный план развития просвещения на 1976-1980 годы, по которому как можно большее число граждан должно быть охвачено начальным образованием. Прежде всего — научиться общему языку. Пиджин-инглиш учат дети в школах, взрослые на деревенских курсах, правонарушители в местах отбытия наказания.
Беда лишь в том, что новогвинейский горец не привык строить далеко идущие планы и ожидает от всего, что делает, немедленных результатов. На первых порах во многих горных деревушках родители с большой охотой посылали детей в школу. Но, увидев, что это не приносит детям немедленного богатства, население охладело к образованию. И только пример людей, делающих ту работу, которую раньше выполняли только белые (особенно, если эти люди — соплеменники), заставляет их взглянуть на школу по-другому.
Дети, окончившие деревенскую школу-двухлетку и научившиеся государственному языку, попадают в интернат в провинциальном центре. Выпускника интерната, достаточно овладевшего настоящим английским, могут направить и в университет в Порт-Морсби.
Для него — новогвинейца прежде всего, а потом уже динга, нумаи, яле, моту — само понятие межплеменной розни должно стать чуждым; так по крайней мере надеются власти. Но и тут есть своя проблема — выпускникам университета далеко не всегда хочется вернуться из Порт-Морсби в родную деревушку, где живут натуральным хозяйством, боятся злых духов и ждут козней от ближайших соседей...
Среди образованных молодых людей есть немало энтузиастов — как тот посредник-моту, который прекратил войну между динга и нумаи.
К сожалению, ему пришлось оставить свой пост: он женился на девушке из местного племени и — по правилам — не мог уже выполнять свои обязанности в провинции Чимбу. Трагедии, конечно, здесь нет: в любой другой провинции работы ему хватит.
Во всяком случае, на ближайшие годы...
Л. Мартынов
У Ягорбы реки
Наш дом стоял на околице северной деревни Большой Двор, пожалуй, даже между нею и деревней Ботово, около большака. Это был старый деревянный флигель, черный от времени, оставшийся от барской усадьбы. Верткая речка Ягорба, запутавшаяся в осиннике и березовых перелесках, протекала не так далеко от дома. Но все, что было за нею, считалось на краю света. Качая головами, бабы сокрушались: «Надо же, в такую даль собралси, аж за Ягорбу...»