— В Миннесоте много чего слышно,— ответил Монти.— Твой подопечный огорчил наших парней, всех до единого.
— «Огорчил» — не то слово, Оби,— добавил Скелет, придвигаясь поближе и поправляя свой слуховой аппарат.
— Чем? — простодушно спросил О"Коннел.
— Перестань, Оби,— махнул рукой Крамер.— Речь идет о ракетах, неужели непонятно!
— Ну и в чем же не прав мой кандидат? Он высказывает свои взгляды. У нас — свободная страна. Или, может, ему так и ходить всю неделю, воды в рот набравши?
— Стоило ему вчера промолчать, его бы выдвинули без разговоров,— возразил Андерсен.— А теперь кто знает, как оно повернется?
— Хватит, Монти, у нас в запасе триста голосов. Никаких проблем.
— Ты так думаешь? А вот послушай, что я тебе скажу,— проговорил Крамер и понизил голос до шепота — великое искусство для человека, пользующегося слуховым аппаратом.— Я только что беседовал с одним делегатом из Колорадо. Ему звонил из дома банкир и просил голосовать за Робертса. «С чего бы вдруг?» — подумал делегат, а потом вспомнил, что самый крупный из заводов в его городе — субподрядчик «Юнифордж». Так-то вот!
— Ну и что? — запротестовал О"Коннел.— Мало ли кто кому звонит. Не понимаю, какое это имеет значение.
— Мэгуайр и Дэвидсон тоже хлопочут за Робертса.
— На нашей стороне рыбка покрупнее.
— Вернее сказать, была на вашей стороне. А теперь — тю-тю, уплыла,— поправил Крамер.— Особенно после выступления Манчестера перед «пятитысячниками».
— Взгляни правде в лицо, Оби,— призвал Андерсен.— Твой кандидат в беде. Прав он или нет — дела не меняет.
— Вообще, ребята, неужели вы принимаете за чистую монету всю эту болтовню о ракетах? — наигранно возмутился О"Коннел.— Мой кандидат — умный стратег, и его цель состоит в том, чтобы оживить конвент, взвинтить темп. Сейчас здесь все кипит, а ему только этого и надо.
— Значит, говорит он одно, а думает другое? — недоверчиво спросил Крамер.
— Все это — съездовский треп. Проникнув в Белый дом, Чарли прикажет досконально изучить «Дафну», выпустит пухлый отчет с массой доказательств необходимости этих ракет и даст проекту зеленую улицу.
— Что-то непохоже на Чарлза Бедфорда Манчестера,— насмешливо произнес Андерсен.
Взяв игру на себя, Оби почувствовал облегчение. Уж теперь-то он сумеет потушить пожар. Если дело идет из рук вон плохо, руководитель избирательной кампании обязан исправить положение, чего бы это ни стоило.
— Я еще раз повторяю: все, что говорит Манчестер,— часть продуманной комбинации. Льюис Коэн не дурак.
— Давай начистоту, Оби,— потребовал Андерсен.— Ты утверждаешь, что, став президентом, Чарли и не подумает хоронить «Дафну», так?
— Именно.
— Это можно цитировать от имени Манчестера?
— Не будь ребенком, Монти. Ты же знаешь, что нельзя. Зато можешь цитировать меня; я якобы сказал, что Манчестер якобы сказал, что... и так далее. Никаких официальных заявлений, Монти. Только в частном порядке, ясно?
— Ты и Манчестер не одно и то же,— заметил Крамер.
— Черт возьми, Скелет! Ладно, можешь говорить всем, что я своими ушами слышал, как Чарли обещал дать добро на «Дафну».
— Он знает, что ты распускаешь этот слух? — спросил Монти.
— Да,— решительно сказал О"Коннел, сжигая мосты.
— Должен признать, что это умный ход,— проговорил Крамер.— Он принесет вам голоса сторонников мира, а также почти всех женщин-делегатов. Но и риск велик.
— А это уж моя забота,— отмахнулся Оби.— Дело в надежных руках, не волнуйся.
Простившись с Монти и Скелетом, О"Коннел пропустил еще одну рюмочку и с легким сердцем зашагал в гостиницу.
«Чарли ничего не знает,— думал он.— Значит, мои действия никак не обернутся ему во вред. Черт возьми, когда, наконец, мне дадут играть по своим правилам?»
Вертолет, словно цапля с перебитым крылом, опустился на южный газон. Поток воздуха от огромного винта рвал листья с магнолий, гнул стебли цветов и розовые кусты. Мотор ревел и скрежетал. Агенты секретной службы, полицейские Белого дома и газетчики стояли поодаль и выступили вперед лишь после того, как утихомирился маленький ревущий вихрь. Ровно в девять тридцать утра дверца темно-зеленого вертолета морской пехоты США распахнулась, и на короткий трап шагнул Фредерик Стюарт, возвратившийся из своей загородной резиденции.
Президент осторожно спустился на землю. Стюарту исполнилось шестьдесят шесть, но выглядел он, по крайней мере, десятью годами старше: мучившие его недуги потушили блеск глаз, иссушили тело.