— Каким же образом вы предсказываете пыльную бурю? Насколько я помню, при данном положении небесных светил на Мегеру никто не садился.
— Нет, все куда проще,— засмеялся Саади.— В моем институте на Земле создана модель Мегеры со всеми ее солнцами и лунами, температурой и влажностью, давлением и освещенностью. Мы можем довольно точно предсказывать физико-метеорологическую характеристику каждого сезона. А вот как на все перепады реагирует живая природа, смоделировать пока не удалось.
— Жаль.
— Чего жаль? Что не в тот сезон летим? Не жалейте, Алеша. Для нас форма одежды там всегда одинакова: костюм, шлем. Необходимо защитное поле. Или вы рассчитывали позагорать?
Как же, подумал я, загоришь там. Так загоришь, что потом искать нечего будет. Двое уже попробовали... Мысли невольно вернулись к экспедиции Бурцена.
— Набиль,— спросил я,— вы осуждаете Бурцена с Анитой?
Профессор вздохнул, помолчал.
— Так вы все-таки дознались...
— А вы что думали? — возмутился я. Слово «дознались» резануло слух.— И этот факт, сыгравший роковую роль в той экспедиции, вы думали от меня утаить? Простите, дорогой профессор, но это смахивает на неискренность.
— Ну что вы, Алексей! Очень вас прошу: не расценивайте мою уклончивость таким образом. Вот вы спрашиваете, осуждаю ли я Аниту и Феликса. А кто я, чтобы их осуждать? Или хотя бы обсуждать? Я стараюсь не касаться ничьей личной жизни. Куда больше меня интересует наука. И Мегера, к которой мы, между прочим, подлетаем.
Внизу уже обрисовалась кирпично-рыжая поверхность в щетинистых бородавках холмов. Модуль спланировал на сухой, ровный пятачок грунта, качнулся и замер.
— Ну, куда дальше, профессор?
— Форстанция находится где-то здесь.— Голос моего спутника звучал слегка хрипловато, невольно выдавая волнение.
Радиокомпас указывал на холм метрах в пятнадцати от нас. Я вгляделся: приземистый, с покатой округлой вершиной, весь покрытый бурой курчавой травой, из которой пружинисто выбивались пучки отдельных безлистых кустарников,— такой же холм, как и соседние. Словно половинку кокосового ореха вкопали в грунт. А внутри этого «орешка», под «скорлупой» силового поля и несокрушимых стен — оснащенная лаборатория, жилые отсеки, приборы, инструменты, запас пищевых концентратов на несколько лет, водный регенератор. При необходимости на форстанции можно укрыться от любой мыслимой опасности, дать сигнал бедствия на Землю, долгое время отсиживаться, ожидая помощи. Освоение планет всегда начинается со строительства форстанций. И все-таки космонавты, как это ни парадоксально, не любят выстроенные для их же собственной безопасности сверхзащищенные бункеры, стараются как можно меньше времени проводить за толстыми стенами. Впрочем, это я понимаю: люди летят через пол-Вселенной не для того, чтобы отсиживаться в экранированных казематах. Даже при колонизации поселенцы строят свои города отнюдь не подле форстанции первопроходцев, что казалось бы естественным, а едва ли не на противоположном краю планеты.
— Кто маскировал форстанцию? Вы, профессор? — спросил я, силясь разглядеть в кургане, на который указывал компас, хоть какую-то примету человеческой деятельности.
— Кибер,— несколько сухо ответил Набиль. Наверное, решил, что я критикую.— Идея Феликса. Я настаивал на подземном варианте.
Я толкнул пальцем кнопку, включая звуковой преобразователь.
— А пароль? Пароль все тот же? — встревожился вдруг Саади.
— Тот же, тот же,— заверил я его. Ко всем нашим форстанциям, где бы они ни находились, установлен раз и навсегда единый звуковой ключ, который не потеряет даже самый рассеянный исследователь.
— Зе-е-мля! — чуть нараспев, торжественно и в то же время неуверенно, словно опасаясь, что бункер не отворится, произнес Саади.
Сначала ничего не произошло. Потом на кургане заволновалась трава, в основании холма появились трещины. Они стали расти и соединяться, образуя правильный прямоугольник. Из проваливающегося в трещину куста выпрыгнула лохматая птица, суматошно захлопала недоразвитыми крыльями и «побежала» по воздуху, едва касаясь лапами стеблей. Прямоугольник окончательно выделился, стенка скользнула вверх, и перед нами открылся едва освещенный узкий коридор.
— Ну, что же вы мешкаете,— нетерпеливо тронул меня за плечо Саади,— въезжайте!
Впереди тускло замерцали красноватые огни, напоминавшие тлеющие угли. Сходство усиливало дрожание горячего воздуха, хлынувшего с поверхности в прохладное помещение.
— Вы были когда-нибудь в русской бане, Набиль?