— Нет. А что?
— В русской бане есть такой зальчик, именуемый «предбанник». Там переводят дух после захода в парную. Так вот, этот шлюз напомнил мне предбанник.
— Знаете, Леша, давайте после про баню. Поезжайте!
Я нажал педаль, и модуль медленно вкатился на стыковочную турель. Двери за нами закрылись, и тут же загудели мощные насосы, выгоняя мегерианский пар из предбанника форстанции.
Странная звездочка росла, пока не сравнялась яркостью и размерами с двумя застывшими в небе лунами. Затем звездочка неожиданно исчезла и вынырнула уже у самой поверхности, зависнув странной сверкающей чечевицей. Ничто не говорило за то, что летающих чечевиц надо опасаться. Но мегерианская птица забилась в кусты и оттуда с растущей тревогой наблюдала за пришельцем. Когда же «чечевица» замерла, притворяясь неживой, птица шевельнулась. И тут земля треснула под ней и поползла, разрывая укрывший ее куст. Не в силах больше сдерживать страх, взъерошенная птица выскочила из убежища, суматошно захлопала крыльями и ринулась, едва касаясь лапами травинок, навстречу потянувшему из пустыни ветру.
Глава 8
Птица бежала, суматошно хлопая крыльями, пока не уткнулась в большой колючий куст. Остановилась и огляделась. Куст не мог служить безопасным убежищем. Он не был таким густым, как первый, откуда ее выгнали, но другой растительности поблизости не было. Вокруг простиралась голая, открытая всем ветрам пустыня, утыканная редкими кустиками чахлой желтой травы на бугорках дюн. В пустыне, конечно, не было видно никаких врагов, но и корм найти там тоже было нельзя. Не колеблясь более, птица забралась в глубь единственного куста, облюбовала ветку посочней, потянулась к ней. Ветка изогнулась, поднялась кверху. Рассерженная птица подпрыгнула, наступила на непокорную ветку двупалой лапой и с наслаждением принялась за трапезу.
Отправив Санкина и Саади на Мегеру, капитан гиперлета дал волю своим эмоциям. Он ударил кулаком по спинке кресла. Ему было вдвойне неприятно: во-первых, он всегда считал, что умеет контролировать собственные эмоции, а во-вторых, жалел, что сгоряча наболтал лишнего.
Масграйв представил, сколько невероятных подробностей будет добавлено от себя репортером «Пальмиры-информ», и тихо застонал. Будь он проклят, день, когда началась эта, казалось бы, забытая история.
Капитан хорошо помнил этот день. Был он тогда на восемнадцать лет моложе, не имел ни бороды, ни научной степени и до назначения пилотом в Тринадцатую гиперкосмическую летал только третьим помощником командира гиперлета. Его назначили пилотом-механиком и вторым помощником Бурцена потому, что в схемах киберов и контурах приборов он ориентировался лучше, чем первоклассный нейрохирург в нервах пациента. Масграйв и в полете, во время долгих, ничем, в общем-то, не занятых суток, все свободные часы отдавал кибернетике. Он любил науку, был предан гиперпространственному флоту, космосу, своему кораблю. Развлечения признавал только тогда, когда они помогали работе. Уже давно он сделал для себя вывод, что основой космической навигации является дисциплина на корабле.
Недобрые предчувствия появились у Масграйва на следующий день после старта Тринадцатой гиперкосмической. На следующий, а не в первый — потому, что корабли дальнего сообщения взлетают поздно вечером. Так рекомендуют психологи: вечером люди, которые почти не знают друг друга, знакомятся, ужинают и расходятся по каютам, а утром чувствуют себя спаянным коллективом.
Как положено, утром все сели за завтрак. Минувшей ночью корабль вышел в гиперпространство. Для всех, кроме Масграйва и Бурцена, это было впервые, и главной темой разговора, естественно, стал красный туман за окном. Анита призналась, что не может понять, где находится. Да, она была хороша, Анита! Молодой геолог-итальянец не сводил с нее глаз, демонстрируя свое безразличие к таким пустякам, как гиперкосмос. Саади, запинаясь и вставляя арабские слова, принялся пересказывать молодежи популярную брошюрку о гиперкосмосе. При этом одной рукой он рисовал что-то на салфетке, а другой приглаживал шевелюру — жест совершенно излишний: его прическа, как и костюм, была безукоризненна. Бурцен молчал, уставившись в тарелку, что было не менее красноречиво, нежели бы он глядел на Аниту, как Тоцци. Такой крен мужского внимания, наверное, почувствовала Елена, жена командира. Во всяком случае, она с преувеличенным усердием принялась ухаживать за мужем, предлагая ему то одно, то другое блюдо.
— ...В так называемом нуль-пространстве за ничтожное время удается преодолевать немыслимые расстояния,— глубокомысленно изрекал Саади.— Гиперкосмос субъективно существует только за световым порогом, когда понятие скорости теряет смысл, а космос — содержание...