Песок больно хлестал по лицу и рукам, и нельзя было разобрать, что причиняет большее страдание — сами удары или обжигающая температура песчинок. Желтая муть поднялась выше домов, и средь бела дня Тессалит со всеми четырьмя десятками своих глиняных домиков погрузился в туман. От пыли невозможно было спрятаться даже в машине. Она все равно лезла в глаза, уши, рот. Ощущение такое, будто проглотил кусок глины, а тебе пихали и второй, и третий, и некуда бежать из этой столовой.
Мы сидели, не высовываясь из кабин. Дети жались к стенкам жилых построек и во все глаза наблюдали за приехавшими. Вдруг они что-то закричали нам и стали махать в сторону одной из хижин. На пороге стоял человек в униформе и жестом приглашал к себе.
За несколько веков до того, как в Сахаре появился радиотелеграф, в крупных торговых центрах — Томбукту, Каире, Кано — были люди, предсказывающие прибытие караванов. Даже теперь в отдаленных оазисах найдется старец, который назовет день и час, когда под пальмами появятся новые люди. В Тессалите предсказателя не было, поэтому о нашем приезде предупредила телеграмма из Бамако. Единственный человек, который об этом знал, был начальник таможни и главный пограничник по совместительству. Он-то и зазывал нас к себе в контору.
В глиняном домике таможни обстановка была аскетическая. Двери не было. Вместо нее висел лоскут темной казенной ткани. Под потолком сиротливо качалась лампа без абажура. На окнах — современные плотные алюминиевые жалюзи, а на стене, как и положено всякому государственному учреждению,— портрет президента Мусы Траоре и карта Мали. В таможню вызвали хозяйку отеля и страхагента и попросили заняться нами.
На улице Салума будто подменили. Он вдруг потребовал, чтобы ему оплатили половину причитавшихся за дорогу до Гао денег. Однако сумма уже десятикратно превысила ту, о которой договорились в Бордже. Я не мог поверить — на глазах разыгрывалась сцена, типичная для караванных путей прежних веков. Англичанин Александр Лэнг, чей маршрут через Сахару в 1826 году частично совпадал с нашим, жаловался в письмах, что вынужден постоянно доплачивать сверх договоренной суммы. Однако потом с Лэнгом обошлись еще более жестоко. Сопровождавший его шейх Бабани, пытаясь завладеть имуществом путешественника и членов его экспедиции, сговорился с туарегами. Во время ночного нападения спавший Лэнг даже не успел схватиться за оружие. Его посчитали мертвым и только поэтому не добили.
У нас требовали деньги в размере, ни много ни мало, месячной зарплаты французского рабочего. Такой суммы выплатить не могли, да и были опасения, что, согласись мы на это, аппетиты проводника могли бы возрасти.
Дело дошло до того, что пришлось обратиться в полицию. Не знаю, кого из туарегов отбирают на службу, но полицейских уважают здесь не меньше, чем вождей-аменокалов. Вожди одновременно являлись и верховными судьями. Они улаживали все споры. Теперь эти вопросы побольшей части решались в полицейском участке.
К чести тессалитской полиции, справедливость восторжествовала. Нам предложили сменить гида, и, чтобы не было никаких потом осложнений, здесь, в полиции, составить договор. Документ, заверенный двумя полицейскими чинами и скрепленный гербовой печатью, гласил, что от Тессалита до Гао за вознаграждение в тысячу французских франков нас поведет «шофер» Али Диалло.
До сих пор, утверждают исследователи Африки, среди туарегов выделяются три социальные группы: знать, вассалы и рабы. Согласно легенде благородные туареги пошли от Тин-Хинан — мифической праматери, а вассалы — от ее служанки Така-мат. Знать раньше промышляла разбоем, ей также принадлежали земли. Она стояла на вершине общества и жила за счет вассалов, разводивших верблюдов и мелкий скот. Знать, по словам путешественников, выделялась высоким ростом и светлой кожей, вассалы же были темнокожими, возможно, сохранили черты древнего населения Сахары. И знать и вассалы держали чернокожих рабов.
Наверное, из-за высоченного роста и рассудительной речи, Али сразу был причислен мной к благородным туарегам, несмотря на смуглый цвет кожи. Он держался с достоинством и не спеша, широкими шагами ступал по прибитому дождем песку в больших, новых найлах. В числе немногих Али мог позволить себе ходить в ненастную погоду в белой гандуре — длинной до пят рубахе без рукавов. «Шофер»...