Звали этого индейца Атуэй.
— Да, он, конечно, не ведал о пиве,— с улыбкой признался в разговоре со мной один из инженеров на заводе в Которро.— Но он — герой. Внутренний потребитель и зарубежные импортеры не желают никаких других названий.
Легенды повествуют о том, что в 1510 году Атуэй, увидев кровавые злодеяния конкистадоров на соседнем Гаити, смело переплыл на лодке штормовой Наветренный пролив, чтобы предупредить жителей о нашествии и подготовиться к его отражению. Вместе с Атуэем прибыли 400 его соплеменников — мужчин, женщин и детей, которые предпочли этот опасный переход гибели от испанских мушкетов и шпаг.
Но кубинские индейцы-таино ошибочно приняли Атуэя и его людей за... карибов, слухи о которых сюда уже доходили. Затем вождь принялся страстно доказывать, что его единственная цель — объединиться против общего врага.
Атуэй достал сумку с золотыми слитками и украшениями и показал ее вождям: «Вот тот бог, которому поклоняются испанцы! — крикнул он.— За золото они сражаются и убивают; за него они преследуют нас, и поэтому мы должны сбросить их в море...»
Между тем с Гаити прибыл во главе трех сотен солдат плантатор Диего Веласкес. Самоотверженно обороняясь, индейцы вынуждены были отступить в горы. И вот здесь-то Атуэй применил блестящую тактику внезапных нападений и отходов, бесконечных засад. Конкистадоры были фактически заперты в стенах своего форта в Баракоа! Как отмечал историк Филип Фонер, «впервые после своего прибытия в Новый Свет испанцы узнали слово «страх».
Пришлось, кстати, и Веласкесу изменить свою тактику. Пользуясь услугами предателя-индейца, он окружил горный лагерь Атуэя и схватил его. 2 февраля 1512 года защитник земли своих отцов был подведен к разложенному для его казни костру. Испанцы ждали слез и мольбы о спасении. Но перед сожжением на костре стойкий Атуэй наотрез отказался принять обряд крещения.
Три века спустя великий сын Кубы и ее национальный герой Хосе Марти назвал свою родину надгробным монументом погибшей индейской цивилизации. И он, надо сказать, вовсе не преувеличил происшедшей здесь драмы. Если во многих других странах Латинской Америки индейские общины, племена и языки сохраняются по сей день, то на Кубе, ставшей плацдармом испанской экспансии на континенте, «индейский корень» был почти начисто вытравлен. Произошло это буквально через несколько десятилетий после Колумба.
— Но «почти» еще не значит «стопроцентно»,— рассказывали мне краеведы в старинном кубинском городе Тринидаде.— Стоило нам вплотную заняться церковными книгами, всякого рода реестрами и прочими документами позднего средневековья, как обнаружилось, что небольшая часть индейской знати, особенно племенная верхушка вождей-касиков, породнилась с европейцами и даже оставила свой отпечаток на произношении некоторых фамилий. Правда, предварительно «высокородных» индеанок все же крестили, чтобы затем присвоить их имущество, земли и слуг. Иными словами, захват Кубы продолжался даже перед церковными алтарями.
Так или иначе, в кубинцах действительно пульсирует индейская кровь. Неосознанно следуя беззаботным повадкам коренных жителей острова, современный кубинец совершенно спокойно, даже пританцовывая, шагает по какому-нибудь болоту. Более того, он своему малышу разрешает бегать босиком по камышовым зарослям. Во время воскресной прогулки за город кубинская семья вполне может оставить своих стариков в шезлонгах на лесной поляне и вернуться только к вечеру. «Какое безрассудство»,— воскликнет в сердцах приезжий бразилец. А ведь никакого безрассудства нет и в помине. Просто жители Кубы не ждут от ласковой природы острова никаких подвохов.
Ведь это же уникальный случай: на тропическом острове протяженностью почти в тысячу километров никогда не видели крупных хищников, за исключением крокодилов, да и то лишь на полуострове Сапата. Почти не встречались здесь ядовитые змеи, были неведомы опасные насекомые, да и эпидемии тоже. Разве все это не могло отразиться на привычках кубинцев?
Невысокие, узкоплечие, наивные индейцы Кубы оказались, конечно, плохими работниками на плантациях и шахтах испанских конкистадоров. Этих слабосильных рабов вскоре почти не осталось, и тогда поставкой «живого товара» из Африки занялись хозяева невольничьих кораблей, главным образом португальцы и англичане. В 1524 году на Кубу была доставлена первая партия черных рабов. Начался любопытнейший и до конца не исследованный процесс взаимного проникновения и постепенного слияния трех самобытных культур.