Первая догадка пришла на ум Брусневу: на острове оказалось маленькое стадо оленей и, вероятно, люди собирались охотиться именно на них, но олени, «напуганные прибытием туда партии барона Толля, ушли оттуда на лед в октябре месяце, иначе было бы непонятно, каким образом промышленники, бывшие с бароном Толлем, не добыли мяса». Бруснев развил тогда эту мысль подробно, припомнив свои наблюдения за маршрутами оленей среди тонких льдов, и Колчаку теперь хотелось подтвердить ее. Он написал, что «запасов в течение августа не готовили... в расчете на осеннюю охоту», а потом, если стадо ушло на лед, «готовить запасы было уже поздно». Всех такая версия устроила, и в советское время стали даже писать, что олени в самом деле ушли на лед, где и погибли. Все успокоились, и с тех пор на острове никто не искал разгадки. Хотя все три экспедиции, бывавшие там позже (в 1913, 1937, 1956 годах), привозили кое-что любопытное, но никто не искал в реликвиях смысла, и они безмолвствовали. Давайте прочтем те записки, которые спас для нас отряд Колчака. 1(14) сентября, то есть через 11 дней после истечения договоренного с Матисеном срока, когда стало ясно, что «Заря» не придет, а охотиться было уже не на кого (птицы улетели), Зееберг написал: «Мы отправились вдоль западного берега к месту постройки дома (около 30 верст). Имеем во всем достаток». Другими словами, в то время продовольственная проблема их не волновала.
Быть может, расчет в самом деле был на оленей, они ушли на лед позже, и тогда встал вопрос пропитания? Прочтем последнее письмо Толля, оставленное в день ухода. «Мы прокормились оленями», то есть основным продуктом было стадо в 30 тощих оленей. Прожив на острове 96 дней, люди должны были съесть их почти всех. Рассчитывать на них как на зимний провиант просто нелепо. Понимая это, Колчак высказал еще одну догадку: может быть, люди сильно преувеличивали оленье поголовье и лишь к зиме убедились в ошибке. Да, ошибиться они могли, но (это Колчак понял бы, если бы успел обойти остров) лишь в сторону уменьшения, поскольку единственный на острове клочок сколько-то плодородной тундры Толль и Зееберг обнаружили после оставления той записки, где «во всем достаток». Этот клочок («оазис», как назвал его в 1956 году Успенский) находится на северо-западном берегу, а все прочие свободные ото льда поверхности либо голый камень, либо именуются «тундроподобными», то есть почти голый камень.
Можно уверенно сказать, что для зимнего запаса имелся другой источник. Даже мяса тех трех медведей, чьи шкуры обнаружил Колчак, по его мнению, «хватило бы партии на большую часть зимовки», а ведь сами брошенные шкуры означали, что был их избыток; к этому надо добавить крупного моржа, чьи позвонки нашел у поварни Успенский. До конца полярной ночи запас заведомо имелся, а с наступлением дня люди могли рассчитывать найти медвежьи берлоги — Успенский обнаружил их на острове девять.
Ну, большого запаса они просто не могли взять, поскольку не было ездовых собак — их убили еще летом, перед плаваньем на байдарах. Главным грузом на каждой нарте была семиметровая байдара и гора снаряжения. А вот почему ушли?
Снова взглянем на записку, где «во всем достаток». На ней подробно изображены южный берег, полуостров Чернышева с двумя мысами и восточный берег. В конце его, на перешейке к полуострову Эммелины, значится «место постройки дома». Именно туда, по северо-западному берегу, отправились двое ученых, и нетрудно понять, что ожидали они увидеть самый дом. Однако даже следа его никто позже там не обнаружил. Это значит, что охотники выполнять задание Толля не стали.
Тут-то мы и подходим к самому главному в жизненных коллизиях — к людским взаимоотношениям. В подробнейшем дневнике Толля, оставленном на «Заре», о них нет почти ничего — начальник полагал, что «общее дело» важнее, и в этом отношении он сын своего века. Через 16 лет то же повторится (только в гигантских размерах) с адмиралом Колчаком в Омске, и оба начальника потерпят крах, обнаружив полную неспособность управлять людьми в трудных ситуациях. Что же случилось? Ответа мы никогда не узнаем, но кое-какие вехи расставить нужно и можно. Колчак доставил нам много свидетельств, а сам конфликт наметился еще на «Заре».