Гегель говорил, что в разные эпохи на первый план выходят разные способности человека. В древности в Индии, Китае приоритетными оказались духовные потребности, вследствие чего родились мировые религии и философии. Это — символическая эпоха духа, потом — классическая стадия, художественная, в ней превалировало искусство (пример с Древней Грецией). Третью стадию Гегель называет романтической, но в то же время ее можно назвать рационалистической. Это — эпоха последнего полутысячелетия, когда разум человечества устремился в науку и технику. И вот сегодня процесс достиг апогея: техника съела и науку (гуманитарную), и искусство. Телесный комфорт, удобство оказались для человека первостепенными. Первой здесь выступает американская цивилизация, в этом отношении она влияет на всех.
Но в то же время внутри этих эпох существуют вариации. В каждой стране как бы свой цикл. Цикл художественный в России пришелся на XIX век и первую половину XX. В это время как раз Россия внесла наибольший вклад в духовную культуру человечества, включая советскую эпоху. Ведь импульс революции — импульс большого идеализма. А идеализм кормит образное мышление. В России таланты шли в словесность, не в технику. Это тоже связано с типом души русского человека. Русский мужик всегда работал не из-за денег, а так, чтоб прожить, а после работы — общение, магарыч и т. д. Да и климат наш соответствующий — летом страда, а зимой-то что делать? Посиделками заниматься, песни петь, общаться — Россия общиной сильна, соборностью. Индивидуализм у нас не может развиться уже хотя бы из-за климата — одному здесь не выжить.
— А у кого таланты пошли в технику?
— У англичан, американцев...
— В «национальном портрете Америки» есть мысль о том, что эта страна скудна на Эрос, что «любовь в жизни американца нечто, на порядок менее существенное, нежели в жизни европейца». Отчего?
— Там где развиваются технические и трудовые навыки, становится меньше времени и интереса к душевному, любовному. Когда все в жизни оттягивает труд, бизнес — не до любви. Что значит любовь у русских? Ответы — в романах Пушкина, Толстого, Достоевского, Тургенева. Любовь у русских далека от сферы денег, карьеры и бизнеса.
— Национальная идея сегодня, в чем она выражается?
— Если понимать национальную идею не в текущем моменте, а соединять с тысячелетней историей, то ее оплот — в традициях, созданной культуре, языке — в том, что подкармливает дух народа. Правда, кормиться духом становится сложнее, нынешняя эпоха — это каток, танк, который погубляет разнообразие во всех национальных мирах.
По страницам книги «Национальные образы мира. Евразия»
Человек — животное и травоядное, и хищное: и корова, и тигр одновременно. И отсюда ясно, что у кочевых народов, поглощающих животную пищу, больше черт хищных животных: вспыльчивость, рывок, мягкая кошачья походка (даже лицо — прищур косых глаз и приплюснутый нос), а у северных, русских например, — большие сходства с травоядными, мирными животными: круглые коровьи глаза, лошадиная голова и терпение, медлительность.
…интересно, что северная пища, пища земледельца, — рубленая размельченная… Не цельные куски мяса, а котлеты, много протертого, щи — из измельченного, каши. Земледелец, видно, привыкнув твердь крошить: пахать землю — пласты отваливать, боронить — крошить, автоматически эту операцию вносит в любое действие… И это неизбежно и в логике мышления должно сказываться: анализ, расчленение целого предмета на составные части и четкое разграничение терминов и определение понятий — составляет силу немецкого мышления — типично земледельческого народа.
Приготовление — в отличие от готовых плодов или даже сырого продукта, вырабатываемого в национальном космосе, — есть внесение народной идеи в пассивный материал природы — так же, как и труд: из того же дерева, в зависимости от внутри носимой идеи, — можно делать стол прямоугольным и круглым, посуду той или иной формы. Вот кочевники не особенно дробно приготовляют пищу, зато долго и ритуально едят. А земледельцы готовят сложно, а съедают быстро, в немоте… Кочевники, значит, как и в своем быту и работе не преобразуют, а воспринимают готовое вещество (существо) природы, так и в кухне не очень его преобразуют.
Цель еды, для чего — именно для земледельцев. Еда — между делом и для дела. Главное содержание его жизни — поле, труд. В еде ему надо кость наесть, так что он кряжистый и угловатый, с лопастями лопаток, сам как плуг по земле идет… У кочевников же еда — ритуал. …житель Востока, кочевник, проявляет свою человеческую сущность в потреблении, в том, как божественно артистично, какими церемониями и красивыми речами, тостами (грузины) он может сопровождать священный акт съедания бытия, заглатыванья мира.
…разнообразны наиболее какие кухни? Греческая, французская, болгарская, средневосточная, еврейская (фарши, смешения, кисло-сладкое мясо). Греки — народ и земледельческий, и скотоводческий, и промышленный (ремесла), и торгово-морской. У них самый расчлененный космос: действительно, «в Греции все есть», как говорил герой Чехова. Оттого и культура, и мысль греческая — всемирна и всем говоряща: всевозможные изгибы духа, мысли там проявились.
По страницам книги «Национальные образы мира. Америка»
Отрочески-опрометчивый дух царит в американской цивилизации: тут национальный герой Том Сойер и Гек Финн, и никто не достиг возраста возмужалости, тем более статуса мудрого старца.
В Евразии в людях сильно торможение: рефлексия германцев, сдержанность англичанина, застенчивость русского, французский страх быть смешным, китайские и японские церемонии, индийская дхарма (от dhar — «держать») и т. п. Преобладающее состояние психики в Америке — возбуждение, раскованность.
В христианских странах Европы: Италии, Франции, особенно в России, распространены апокалипсические настроения: ожидание конца света. Подобный эсхатологизм совершенно чужд Америке. «Должен ли я отложить свое признание и реализацию?» — вопрошает он свое «я». Ответ, естественно, будет негативным.
В Америке вывелась новая порода человекообразных существ, новый кентавр — ЧЕЛОВЕК-В-МАШИНЕ (man-in-a-car). Ковбой (человек-на-лошади) — сему предтеча. Образовался уже и симбиоз между американцем и его автомобилем. Они переплелись тканями. Я был поражен, увидев вывеску: Body Shop (магазин тел). «Неужто тут торгуют телами человеков?» — «Нет, — успокоил меня друг, — так называют кузов автомобиля».
В то же время американское существо не имеет нужды в ногах — они заменены колесами. Предтечей была поза «ноги на стол», обычная у первопроходцев, пионеров Америки. Но ведь стол есть место для верхней части тела, для чтения, размена идеями… И вот на все на это американец … положил: это ему — пьедестал для работы на более высоком уровне цивилизации. Американец начинается там, где евразиец заканчивается.
Автомобиль становится наставником в морали и логике даже. Я понял, почему американцы так, в общем, законопослушны: ведь они проходят тренинг законами уличного движения, и нарушение грозит смертной казнью (аварией). А перед каждым светофором их обучают бинарной компьютерной логике: «да — нет», «третьего не дано».
В американской концепции души, Психеи, принцип — ургии, работы — доминирует. Иметь работу и успех в ней — главный стимул в существовании. Безработица — катастрофа для американца.
В Евразии человек знает, как распорядиться свободным временем, умеет наслаждаться им. Он заполнит его — dolce far niente, «сладким ничегонеделаньем» (итальянец), любовной игрой, ars amandi, «искусством любви», «наукой страсти нежной», пересудами, сплетнями…
Душа американца одержима работой, озабочена проблемой занятости и беззащитна против стрессов и неврозов на этой почве. Однако высадившаяся в Новый Свет пуританская душа прибыла с сильным оружием и лекарством против этих недугов: религия Бога-Творца.