Американский автопоезд для перевозки танков «Абрамс» включает тягач М1070 8×8 метров с дизельным двигателем в 500 л. с. и пятиосный полуприцеп М1000 с регулируемой погрузочной высотой платформы (за счет гидравлической системы подвески) и управляемыми с места водителя тележками полуприцепа. А пятиосный прицеп GTS1000 позволяет транспортировать танк массой до 72 тонн или две бронемашины массой по 36 тонн — необходимый отклик на растущую боевую массу бронетехники.
(Окончание следует)
Семен Федосеев
Мастер: жизнь вне компромисса
— Ну что же, — обратился к Мастеру Воланд с высоты своего коня, — все счета оплачены? Прощание совершилось?
— Да, совершилось, — ответил Мастер и, успокоившись, поглядел в лицо Воланду прямо и смело. Тут вдалеке за городом возникла темная точка и стала приближаться с невыносимой быстротой. Два-три мгновения, точка эта сверкнула, начала разрастаться. Явственно послышалось, что всхлипывает и ворчит воздух.
— Эге-ге, — сказал Коровьев, — это, по-видимому, нам хотят намекнуть, что мы излишне задержались здесь. А не разрешите ли мне, мессир, свистнуть еще раз?
— Нет, — ответил Воланд, — не разрешаю.
— Он поднял голову, всмотрелся в разрастающуюся с волшебной быстротою точку и добавил: — У него мужественное лицо, он правильно делает свое дело, и вообще все кончено здесь. Нам пора! (М.А. Булгаков «Мастер и Маргарита»)
«Все кончено здесь» — и это было правдой.
Кончилось в романе и кончилось в жизни. Мастер уходил, угасая день ото дня. А страницы самого мистического романа XX века, не успев остыть от его руки, начинали жить своей жизнью. Написанное воплощалось в реальных образах и событиях и так накрепко переплеталось с ними, что никто ни тогда, ни сейчас не смог разорвать этой поразительной спайки жизни и вымысла. Или же, напротив, — свести их под одной крышей, истолковать так, чтоб не осталось вопросов, но самое главное — уловить в этой стихии стремительный бег всепроникающей писательской мысли.
Первыми с «Мастером и Маргаритой» познакомились близкие друзья писателя. Чтение происходило в доме М.А. Булгакова в апреле— мае 1939 года. К концу романа все присутствующие: драматург А.М. Файко, завлит МХАТа П.А. Марков, артист Художественного театра Е.В. Калужский, историк-театровед В.Я. Виленкин и другие, — похоже, впали в оцепенение. «Последние главы слушали, почему-то закоченев. Все их испугало…» — записала Елена Сергеевна, супруга Михаила Афанасьевича. Испугало и удивило одновременно: «Роман пленителен и тревожащ», — таковы были первые отзывы. Все понимали, что ничего похожего не читали, что услышали произведение «исключительной художественной силы и глубины». Понимали, что оно не будет напечатано и что небольшой эпизод (в одной из редакций романа), где за «героем с мужественным лицом» скрывается Иосиф Сталин, который ко всему прочему «правильно» (в оценке дьявола) делает свое дело, — лишь капля в море остального остросоциального контекста романа, как и всего творчества Булгакова. Любопытно, что сам Михаил Афанасьевич лелеял надежду представить «Мастера и Маргариту» «наверх», свидетельство тому — запись от 23 октября 1937 года в дневнике Елены Сергеевны.
Размышляя сегодня над этими фактами, над героями, сюжетами и темами писателя, соизмеряя их со временем 30-х годов XX века, невольно задаешься вопросами. Что за отношения были у него с вождем? Как удалось Михаилу Афанасьевичу вести такой открытый, бескомпромиссный разговор и при этом уцелеть? «…когда германская печать пишет, что «Багровый остров» — это первый в СССР призыв к свободе печати» («Молодая гвардия» № 1 — 1929 г.), — она пишет правду. Я в этом сознаюсь. Борьба с цензурой, какая бы она ни была и при какой бы власти она ни существовала, мой писательский долг, так же как и призывы к свободе печати. Я горячий поклонник этой свободы… Вот одна из черт моего творчества, и ее одной совершенно достаточно, чтобы мои произведения не существовали в СССР. Но с первой чертой в связи все остальные, выступающие в моих сатирических повестях: черные и мистические краски (я — МИСТИЧЕСКИЙ ПИСАТЕЛЬ), в которых изображены бесчисленные уродства нашего быта, яд, которым пропитан мой язык, глубокий скептицизм в отношении революционного процесса, происходящего в моей отсталой стране…» Это письмо от 28 марта 1930 года Булгаков отправил в Правительство СССР, ОГПУ и Сталину. Оно, как известно, было не первым и не последним, но — особо знаковым, потому что содержало откровенный политический портрет автора. В письме он признавался в своих «великих усилиях стать бесстрастно над красными и белыми», а также в том, что в пьесах «Дни Турбиных», «Бег», в романе «Белая гвардия» он намеренно изобразил «русскую интеллигенцию как лучший слой в нашей стране». Булгаков полагал и прямым образом заявлял, что именно интеллигенция должна играть первостепенную роль во всех областях становления и развития нового государства. Да…