Через несколько часов вода стала прибывать. Это пролились дожди над хребтом. Снаряжение переносили через протоку, переходя ее по колено в воде. Вездеход совсем скрылся из виду.
На следующий день вода продолжала прибывать, она скрыла полуостров почти полностью. Остался лишь пятачок суши с поставленными на попа и обложенными камнями бочками.
Надули резиновую лодку. Вода подступала под самые корневища деревьев. Рация отсырела, связь была потеряна. Оставалось только ждать...
Дядя Коля как ни в чем не бывало ловил рыбу.
— Василий Николаевич, неужели вытащим? — спрашивал Алешка, поглядывая на легкий водоворот над затонувшим вездеходом.
— Вытащим, Алеша, обязательно вытащим, — отвечал Василий Николаевич, но в голосе его теперь не было уверенности. Он на всякий случай велел поварихе не трогать консервы: достаточно рыбы.
Используя вынужденную задержку, отряд принялся за сортировку и предварительную обработку собранных образцов. Они были разложены аккуратно на брезенте. Василий Николаевич, держа на ладони крупные куски камней, колотил их геологическим молотком, рассматривал в лупу сколы, делал записи в тетради. Ребята вместе с поварихой завертывали образцы в бумагу, клали в одинаковые пакетики, дядя Коля надписывал их сверху.
— Нет, не выйдут из вас продавцы, — сказал он, поглядывая на работу радиста и Алешки, быстро и ловко показал, как надо это делать.
— А вы, дядя Коля, разве продавец?
— Я — геолог, — скромно ответил тот, — геолог все должен уметь...
Вода стремительным мутным потоком неслась мимо лагеря, уносила подмытые деревья. Василий Николаевич с тревогой поглядывал на то место, где находился под водой их вездеход. Его могло замыть илом, галькой, завалить потонувшими деревьями. В Туве на его глазах горная река поглотила трактор, у которого заглох двигатель посреди брода; трактор погружался в рокочущую гальку, как в трясину...
Первым услышал шум мотора студент. Он выскочил из палатки и закричал:
— Вертолет!!
Звук, казалось, терялся где-то за соседним хребтом. Василий Николаевич выстрелил несколько красных ракет. Но звук становился тише и замер совсем.
«Для вертолета слишком рано, самолет пролетел стороной», — решил Василий Николаевич.
Звук мотора возник снова, теперь можно было отчетливо определить, что он перемещался где-то по горельнику на противоположной стороне реки. Вне всяких сомнений, это был вездеход. Дали еще несколько ракет, но звук проходил мимо. Ребята засуетились, стали спускать на воду лодку, ведь вездеход шел где-то рядом, на расстоянии трех километров, не больше. Василий Николаевич остановил ребят. Дядя Коля спокойно подворачивал портянки, надевал сапоги.
— Уйдут!! — беспокоились ребята.
— Вездеход по мари все равно не догонишь, — спокойно сказал Василий Николаевич.
— Совсем рядом прошли!
— Это триста пятый, — сказал Василий Николаевич, обращаясь к дяде Коле, — думал, давно прошли, тоже, видно, где-то задержались. Водителя я знаю, толковый мужик.
Ребята с нетерпением смотрели на Василия Николаевича и дядю Колю. Но те совсем не волновались, хотя видно было, что обрадовались.
— На ночь они все равно остановятся! — сказал студент.
Дядя Коля и студент переправились через реку и пошли в том направлении, в котором слышали шум мотора. С собой у них было немного продуктов и несколько ракет. Довольно скоро они наткнулись на колеи, продавленные гусеницами в мшистых кочках. В сумраке осенней полярной ночи пришли к лагерю из двух палаток. Рядом стоял покрытый росой вездеход, такой же, как их, только брезент над кузовом был посветлее и в заплатах.
Утром вездеход с залатанным тентом стоял на берегу напротив лагеря Василия Николаевича. Две надувные резиновые лодки переправляли пассажиров.
Водитель прибывшего вездехода — высокий человек в смехотворно маленьком комбинезоне, рукава по локоть, короткие брючины выпущены поверх голенищ сапог, — весело орал, блестя золотыми зубами, обнимал Василия Николаевича огромными ручищами в татуировках, называл «старым чертом». Начальник отряда был молодой парень с очень строгим лицом.
— Неужели сами вытащим? — спросил Алешка у своего коллеги водителя.
— Вездеход-то?.. С песнями пойдет!.. Как миленький!
На следующий день река начала сбавлять воду, словно признала игру проигранной.
Яму, приготовленную для основания ворота, расширили, загнали в нее вездеход лицом к реке, поставили «на дыбы», расчленили гусеницы, сбросили с ведущих звездочек, завели на них тросы. Алешка нырнул в кабину своего вездехода, поставил рычаг скоростей в нейтральное положение. Потом нырял еще несколько раз, зацепил буксир за передние крючья.
Стали потихоньку выбирать; когда концы натянулись втугую, в певучие струны, водитель жестом попросил «публику» отойти в сторону. Вездеход на берегу качнулся, подался вперед.
— Еще бревно под катки! — крикнул водитель. В тесной кабине он выглядел так же смешно, как в своем комбинезоне, колени длинных ног были возле подбородка.
Ребята во главе с молодым начальником отряда подтащили бревно, подсунули его под катки машины.
Снова заныл двигатель, снова качнулся вездеход в сторону реки. Водитель вылез.
— Ничего, ничего, пойдет... как миленький пойдет, — бормотал он, вытирая пот с лица.
Подсунули еще два бревна под катки. Опять начали медленно выбирать. По воде пошли круги, показалась крыша кабины, обвешанная корягами. Подтянули еще. Алешкин вездеход начал вылезать на берег. Теперь нужно было освободить ему место. Несколько раз сочленяли гусеницы у вездехода на берегу, отъезжали назад, освобождали звездочки, подсовывали бревна под катки, тянули, отъезжали до тех пор, пока машина вся не оказалась на сухой земле. На вездеход было страшно смотреть: на капоте, на брезенте кузова, внутри — везде был толстый слой ила.
— Неужели заведется? — спрашивал Алешка.
— Заведется... как миленький заведется! — отвечал ему длинный водитель.
Алешка и его спаситель за два дня привели двигатель в порядок: промыли его водой, бензинном, сменили масло, просушили электрооборудование.
— Вася, джаз! — крикнул длинный водитель Василию Николаевичу.
— Будет тебе джаз после окончания сезона, — ответил тот.
— Словно и не было ничего с бродягой, — дядя Коля похлопал по железному борту.
Алешка был чрезвычайно серьезен. Он деловито протирал инструмент, небрежно кидал его по своим местам в ящики. Садился за рычаги, поворачивался на одной гусенице, на другой.
Отряды собрались, расселись по машинам, отсалютовали друг другу на прощанье из ружей и ракетниц. Взревели двигатели, вездеходы сорвались с места, пошли каждый своим курсом.
Василий Николаевич прокладывал на карте маршрут. На обнажениях задерживались, брали образцы пород, составляли описания, на геологических картах появлялись новые значки.
Алешка вел машину по ориентирам, которые ему показывали, страшно удивлялся, когда вездеход с точностью до ста метров выходил к какому-нибудь обрыву или слиянию рек. На широких болотах шли быстро, разбрасывая по сторонам кочки. В лесу ползли медленно, лавировали между деревьями, сползали с обрывов на заторможенных гусеницах, не останавливаясь и не сбавляя газа, одним духом брали крутые подъемы. Вездеход прошел путь, прочерченный геологом на карте; след, оставленный его гусеницами, долго будет виден с самолета. Об этом сказал Алешке Василий Николаевич.
Андрей Фролов
XX век: конец и начало Аэлиты
Разные судьбы сложились у двух величайших гипотез, выдвинутых человечеством четыре столетия тому назад. Первая принадлежит Николаю Копернику, который в своем сочинении «Об обращениях небесных сфер» (1543 г.) впервые поместил Землю не в «центре мироздания». Системе Коперника посчастливилось пребывать гипотезой всего три столетия: она была доказана в 1846 году, когда Галле открыл планету Нептун, существование и расположение которой было предсказано Леверье на основании теории Коперника. В наше время полетов космических кораблей и станции система Коперника ощутима, можно сказать, физически, «на ощупь». Другую гипотезу, намеченную еще греческими философами Анаксагором и Митродором, сформулировал Джордано Бруно в книге «О бесконечности, вселенной и мирах» (1584 г.). Эта гипотеза была прямым развитием учения Коперника: Земля не только не «центр мироздания», она также и не единственное место обитания живых существ, — жизнь распространена повсюду во вселенной. Как и учение Коперника, гипотеза Бруно приобрела множество страстных приверженцев среди представителей прогрессивной части человечества. И, однако...