За борт полетели дорогостоящие приборы. Потом фотоаппараты и кинокамера. Вся теплая одежда. Магнитофон и наговоренные кассеты. Бортовой журнал — бесценный груз!
Неужели неудача в двух шагах от финиша?!
Передав последнее сообщение, Абруццо выбросил рацию. Продвинулись еще немного.
— Осталось лишь выбросить заграничные паспорта, — сказал Ньюмен. Что и было исполнено.
И тут, как бы устыдившись, ветер покорно потянул их к Парижу...
Мы начали рассказ с описания восторженной встречи участников трансатлантической «премьеры» в деревне Мизре. Пока никаких новых подробностей о замечательном полете нет: и то сказать — ведь кассеты и бортовой журнал пропали! А свои рассказы воздухоплаватели приберегают для книги, с помощью которой они надеются окупить расходы на перелет.
П. Славский, С. Федоров
Вит Мастерсон. Когда наступает полночь
Окончание. Начало в № 2.
Пенн покинул работу в половине шестого, намереваясь заехать домой переодеться, чтобы успеть к шести в клуб, где его ждала Бев. Едва он отъехал от «Вулкана», как понял, что за его машиной следят. В сгущающихся сумерках он не мог опознать преследователя. Пенн крепко вцепился в руль и напряженно следил за дорогой и зеркалом заднего вида. За рулем преследовавшей его машины сидел опытный водитель. Каждый раз, когда Пенн притормаживал, машина тоже снижала скорость. Но Пенн нашел выход. Там, где от шоссе к его дому отходила развилка, по обочине сплошной стеной стояло десятка два миртовых деревьев, достаточно высоких, чтобы за ними можно было спрятать автомобиль. В нескольких кварталах от дома Пенн прибавил газ, оторвался от преследователя, свернул в сторожу, резко затормозил, укрылся за деревьями и выключил фары.
Ждал он недолго. На шоссе появился преследовавший его автомобиль и стал сбавлять скорость, чтобы завернуть к дому. «Пора», — решил Пенн и резко бросил машину назад. Прежде чем смолкли лязг и скрежет, Пенн выскочил из своей машины и подбежал к преследователю. Из-за ветрового стекла на него насмешливо глядело худое лицо Шоли.
— О"кэй, — пробормотал Пенн при виде начальника секретной службы «Вулкана». — Кто будет извиняться — вы или я?
— А-а-а, забудем эту маленькую неприятность, — ответил Шоли, ничуть не смущаясь. — Я выполнял приказ мистера Коновера.
— Очень на него похоже. Ладно, вы свое сделали. Теперь убирайтесь!— Пенн повернулся и пошел к своей машине. Но когда он вылез у гаража, то обнаружил Шоли на площадке перед домом. — Что вам еще от меня надо?
— Хотелось бы поговорить.
— Некогда мне с вами разговаривать, — жестко огрызнулся Пенн, отпирая дверь. И бросил через плечо: — Я тороплюсь в клуб. Там меня ждет жена. Не забудьте доложить это Коноверу.
— Что вы за него беспокоитесь?— проворчал Шоли и, хотя Пенн его не приглашал, вошел в дом следом за хозяином. — Уютное у вас гнездышко. А где вы прячете выпивку?
— Вы сыщик, ищите сами.
Пенн ушел в спальню и стал переодеваться. Шоли появился там со стаканом виски в руках.
— Почему вы ходите за мной по пятам? — раздраженно спросил Пенн.
— Профессиональное любопытство. Между прочим, как вы обнаружили, что я стою у вас за спиной? Ведь я хожу бесшуммо. Видимо, старею.
— Вполне возможно. А скорее всего эти письма довели меня до того, что я то и дело оглядываюсь. Признайтесь, это вы устроили мне днем представление на клубном поле для гольфа?
— Я действительно висел у вас на хвосте, но как раз перед клубом у меня спустила камера и, пока я возился, потерял вас. — Шоли встал и подошел к зеркалу, чтобы видеть Пенна. — Послушайте, Пенн, вы вправе кипятиться сколько вам будет угодно, но не забывайте, что мы все действуем заодно. Мы не враги.
— Заткнитесь, Шоли. Вы человек Коновера.
— Я работаю для «Вулкана», а не для Коновера. Если вам интересно, могу добавить, что я не в восторге от действий Коновера.
— Неужели вас волнуют вопросы морали?
— Кто говорит о морали? Я имею в виду точку зрения профессионала. Коновер чертовски не прав, сосредоточив все внимание на вас. Не вы, а тот тип, который стряпал письма, — вот коло следует удостоить внимания. Если только не вы их сами писали. В таком случае я пас, а Коновер — самая хитрая бестия, каких я только встречал.
— Зачем бы мне понадобилось самому себе посылать письма?
— Я тоже так думаю. Поэтому уверен, что Коновер не прав. Я же действую, как подсказывает мой нюх. А он подсказывает, что вы всего-навсего козел отпущения.
— То есть, иными словами, вы считаете меня настолько тупым, что более крупная роль мне не под силу?
— Окажем лучше так: другая роль не вяжется с рисунком вашего характера. Я попытался выудить кое-какие сведения о вас у друзей из полицейского управления, но, слава богу, не успел назвать вашу фамилию. Стоило мне упомянуть о крупном руководителе авиазавода, как меня оглушили подробностями убийства Винсента Гамила. И я заткнулся, потому что, между прочим, моя работа состоит не в том, чтобы запутать вас в историю с нерасследованным убийством. Но это дало толчок моей интуиции. Нет ли здесь какой-нибудь связи?
— Между убийством Гамила и письмами? В голову никогда не приходило. — Пенн задумался над этой новой для него мыслью. — Я мало знаю о Гамиле, только то, что говорят в клубе.
— Очень жаль, — пробормотал Шоли, рассматривая стакан на свет.
— Но подождите... Я довольно близко знаком с Вейном Александером. Могу зайти к нему домой и поговорить с глазу на глаз. — Пенн внезапно замолчал и внимательно посмотрел на Шоли. — У меня появилось странное ощущение, что именно этого вы и хотели от меня с самого начала.
— А кто теперь обращает внимание на всякие там ощущения, — ухмыльнулся Шоли. — Дайте мне знать, когда вернетесь от Александера.
— Муж у себя в кабинете, — сказала Джун, жена Александера.
— Надеюсь, я не помешаю ему, — заметил Пенн.
— Нет, он занят проверкой счетов за последний месяц и будет рад увидеть дружеское лицо. — Она слабо улыбнулась.
Когда Пенн негромко постучал по косяку открытой двери, Вейн удивленно поднял глаза.
— Вот так неожиданность! Входите. — Хозяин кивком указал на овальный столик, за которым сидел. Столик был сплошь завален бланками счетов. — Домашняя бухгалтерия.
— Извините, если помешал.
— Что вы, напротив, я рад, что есть предлог отдохнуть от этой мороки. Так в чем дело, Джим?
Пенн сел. Его поразило измученное лицо Вейна. «Неужели и я тоже так выгляжу?» — подумал он.
— У меня к вам просьба: расскажите мне все, что знаете об убийстве Гамила.
— И ты, Брут? — вздохнул Александер. — Если так и дальше пойдет, придется записать показания на магнитофон и просто прокручивать пленку, а то потеряю голос. Но что же именно вас интересует?
— Все, что знаете.
Александеру так прискучила эта история, что он говорил совершенно бесстрастно. Винсент Гамил, которого Александер знал только как своего соседа по ранчо в Неваде, приехал в город, чтобы обсудить с ним условия продажи небольшого участка своей земли. Александер пригласил его остаться пообедать, а потом чета Александеров повезла гостя в клуб.
Неожиданно в середине вечера Гамил попросил извинить его и ушел, ничего не объяснив. Он вернулся домой к Александерам, быстро собрал вещи и приготовился уезжать. Когда он выводил свою машину по подъездной аллее на шоссе, то был застрелен из пистолета. Вот и все.
— Вам мой рассказ чем-нибудь поможет?
Пенн покачал головой, пытаясь связать убийство Гамила и анонимные письма.
— Вот и я ничего не понимаю, — горько согласился Александер. Он опустил глаза на пачку счетов, изучающе посмотрел на один из них и удивленно поднял брови. — Джун, послушай, — крикнул он жене в соседнюю комнату, — что это еще за телефонный разговор? Кто звонил в Лас-Вегас?.. Странно... — И он замолчал.
— В чем дело? — спросил Пенн.
— Вот счет за звонок в Лас-Вегас в пятницу, а ведь в тот день был убит Гамил.