Шопы рассказывают анекдоты о себе с удовольствием, даже гордятся своими специфическими чертами. И всегда дают им объяснение.
Шоп прижимист? А вы поживите на бедной его земле, поймете, почем стотинка!
Шопа не проведешь? Никогда не проведешь, если только за дело не возьмется другой шоп!
Однажды Нане Вуте и Геле шли вдоль реки и увидели лягушку. Нане Вуте ее поймал, хотя и не знал зачем, ну да не пропадать же ей, когда сама в руки дается. Но поскольку с лягушкой делать нечего, а выбрасывать жалко, он решил разыграть своего друга Геле.
— Геле,— говорит Нане Вуте, — съешь лягушку!
— Да ни за что,— говорит Геле.
— А я тебе десять левов дам! (По тем временам — большие деньги).
— За десять левов? — Геле морщится, но лягушку глотает.
Нане Вуте отдает ему десять левов, и они продолжают свой путь. Но мысль о потерянных деньгах не дает Нане Вуте покоя, и тут опять лягушка попалась. Нане Вуте ее — цап — и обращается к Геле:
— Спорим, съем и не поморщусь?
— Не съешь,— говорит Геле,— не решишься!
— Даже за десять левов?
— Даже за десять левов!
— Давай,— говорит Нане Вуте, хватает деньги и глотает лягушку.
Дальше они идут вполне удовлетворенные: Геле тем, что не один он лягушку глотал, а Нане Вуте тем, что такие деньги заработал. Постой-ка, постой-ка, что значит заработал? Ведь я же ему их и отдал. А он мне отдал. А они и так мои были. Где же заработок?
И потрясенный этой мыслью, Нане Вуте хлопает себя по лбу, горестно восклицая:
— Оти ги ручахме жабоците? Чего же мы лягушек-то ели?
Это к вопросу о шопской расчетливости.
И тем не менее: заставил Нане Вуте своего друга сделать так, как он хотел? Заставил. Деньги себе вернул? Вернул. Ну, а что и самому пришлось лягушку проглотить — неприятность не такая уж и большая...
Один мой болгарский знакомый, говоря о другом общем знакомом, известном тем, что ничего не делает зря и все у него продумано, добавлял обычно: «Хитрый шоп!» с таким видом, что становилось ясно: «Куда же нам до них? Мы-то люди простецкие...»
К моему удивлению, он же, как-то говоря о себе, сказал: «Как истинный шоп, я...» Его тут же перебила приятельница:
— С каких это пор ты шоп? Твой же отец из Велико-Тырнова.— В вопросе звучала ирония.
— Отец да, но мать зато — настоящая шопкиня из-под Софии. Вот это ты из Родоп! — И он с такой страстностью принялся доказывать свою принадлежность к шопам, что я понял: вопрос этот нешуточный.
С одной стороны, во всех историях Пена вечно упрекает Нане Вуте за то, что тот вместо работы предпочитает сидеть в трактире-механе. С другой — Нане Вуте просто не может видеть необработанного клочка земли — он его тут же возделает и засеет. Так же поступит и Геле. Но оба при этом будут бдительно следить за тем, чтобы не переработать больше друга-соперника. В конце концов, Геле даже отказался поцеловать Пену, зайдя к ней домой и узнав, что Нане Вуте в механе:
— Ну вот еще! Он там гуляет, а я за него домашнюю работу буду делать!
Я совершенно запутался: кто же такие шопы, чем отличаются от других болгар, где границы Шоплыка — края шопов?
Где, в конце концов, кончаются шопы и начинаются нешопы?
Все давали разные ответы. Например, что шопы говорят на «е». Там, где другие болгары скажут «хляб» и «мляко», шопы произнесут «хлеб» и «млеко» и тем себя немедленно выдадут. Впрочем, они своего шопства и не скрывают. Более того — гордятся им.
В рассказе болгарского писателя Елина Пелина, прочитанном в детстве, я впервые столкнулся с шопами и с тем, что их сразу можно отличить по выговору. Там человек, пришедший в село, спрашивает о чем-то деревенских ребятишек и обещает им «левчик» за ответ. А дети разносят по селу весть: «Шоп пришел!» Сноска в книге — «Шопы — группа болгар» — проясняла очень мало.
Во всех странах есть этнографы, и Болгария не исключение. Более того: болгарские этнографы стараются подробно и в деталях изучить каждый уголок родной страны со всем присущим ему общим и частным.