Было время завтрака, но во дворе пагоды Сиенгтхонг, следуя веками установившемуся распорядку, несколько молоденьких монахов сметали веничками опавшие за ночь сухие листья, густо пересыпанные сиреневыми лепестками. Ярко-желтые тоги служителей храма мелькали между отсвечивающими позолотой и керамической мозаикой башенками, узорчатыми часовенками. Почерневшая от времени крыша древней пагоды, ее квадратные расписанные золотом колонны, круглые надгробия над могилами, приютившимися под сенью банановой рощицы, синие, окутанные туманом горы на той стороне Меконга,— все это вызывало ощущение чего-то вечного, таинственного, что составляет смысл жизни, который так никому и не дано постигнуть. Чуть поодаль от монастырской молодежи неторопливо шуршал веником монах постарше. Как оказалось, это был главный бонза монастыря Пха Мао. Посетителей не было, и он охотно вступил со мной в беседу. Пха Мао рассказал, что Сиенгтхонг — главная из всех пятидесяти семи пагод Луангпхабанга и его окрестностей. Здесь после коронации получали благословение на царствование короли. Когда властители страны, возвращаясь из дальних странствий, сходили с королевских пирог, они по той самой оберегаемой львами лестнице поднимались в пагоду, чтобы пройти обряд очищения. Иностранные гости также могли вступить на священную землю столицы только после того, как они очистятся в пагоде.
— Видел ли настоятель последнего короля? — спрашиваю я.
— Ну как же не видел,— монах растягивает щербатый рот в вежливой улыбке.— Пха Мао, слава богу, уже шестьдесят семь лет, главным бонзой он стал сорок лет назад, а последний король Сисаванг Ватхана покинул Луангпхабанг только в 1977 году после неудачной попытки организовать заговор против народной власти. Правда,— оговаривается настоятель,— хотя его и называли королем, но он был не совсем настоящий король.
— Как не совсем настоящий? Узурпатор, что ли?
— Да нет.— Старик пригладил седоватую щетину, отросшую на бритой голове, и посмотрел на меня, как бы удивляясь наивности своего собеседника.— Ватхана был законным наследником своего отца Сисаванг Вон-га, но, по нашим законам, нельзя было проводить коронацию, пока в стране шла война, а она продолжалась почти непрерывно тридцать лет вплоть до 1975 года, до победы народной власти. Хотя народ и называл его королем, да он и был король, только без короны.
— Он был исполняющим обязанности короля,— неожиданно вставил от себя сопровождавший меня лаосский переводчик, нахватавшийся наших канцелярских оборотов.
— Да, да. Ватхана был именно исполняющим обязанности,— согласно закивал головой монах, когда ему было переведено это выражение,— король прибывал сюда почти каждый день, только не на королевском слоне или пироге, как его великие прародители, а на автомобиле...
От пагоды Сиенгтхонг до бывшего королевского дворца меньше километра, и по обе стороны прямой асфальтированной улицы сияют красным лаком и позолотой расписные стены еще четырнадцати пагод. Каждая сыграла свою роль в истории Лаоса, о каждой свои легенды.
Во двориках храмов в высоко поднятых над землей островерхих беседках блестят отполированными боками громадные обтянутые буйволиной кожей священные барабаны. Предание гласит, что когда-то на землю
Лаоса налетел прожорливый орел. Он склевал всех людей, и только одну девушку спасли родители, успев спрятать ее в такой барабан.
В бывшем королевском дворце, ставшем теперь музеем, можно увидеть много интересных вещей. Золотые осыпанные бриллиантами шпаги, другие символы королевской власти. Среди этого парада роскоши на выцветших, местами истлевших орденских лентах украшенные гербами, вензелями, коронами высшие награды иностранных государств, бог весть за какие заслуги пожалованные соседними и дальними монархами. В стеклянном шкафу я увидел неизвестное мне доселе оружие: что-то наподобие серого конского хвоста на золотой рукоятке. Оказалось, что этой штукой венценосцы отгоняли от себя мух и прочих надоедливых насекомых.