За долгую историю многое пришлось пережить колонистам и их потомкам: эпидемии, пожары, землетрясения, нападения разбойников.
Светлый проблеск в череде этих испытаний — 1787 год. Тогда князь Потемкин, который однажды был посланником Екатерины II в Швеции, подарил селу маленькую светло-голубую церквушку.
Для богобоязненных шведов эта церковь стала тем столпом, на котором держалась вся шведская колония в Новороссии. Под свое крыло колония приняла и 31 шведского солдата, взятого в плен русскими во время финских баталий в конце XVIII века.
В 1804 году у шведов появились соседи — на эти земли приехали немецкие колонисты. Позднее одна из примыкавших к Старошведскому деревень — Шлангендорф, в переводе на русский «Змеиная деревня» — даст окончательное название сегодняшнему селу — Змеевка. Между немцами-католиками, сектантами-менонитами и шведами-протестантами часто возникали ссоры и драки. Со временем жестокое противостояние прекратилось. И те, и другие поняли, что совместными усилиями легче возделывать землю, да и обороняться от незваных гостей сподручнее.
Интересно, что для русских и украинцев не было особых различий между шведами и немцами. Всех, вспоминал Иоханнес, называли «германцами», как будто прочитав в учебнике этнографии о том, что по языку и те и другие — родственники. То время, конец XIX — начало XX века, было самым счастливым в истории шведского поселения на Украине — хорошие урожаи, крепкие жилища, словом, нормальная крестьянская жизнь.
Золотой век села Старошведского длился недолго. Мирное течение жизни прервали первая мировая и гражданская войны. Во время боев на Украине были сожжены многие деревни — сильно пострадало от артиллерийского огня и шведское село. В 1919 году на нужды и красной и белой армий у шведов реквизировали почти весь скот и запасы зерна, а в 1921-м во время страшного голода на Украине только продовольственная помощь из Швеции позволила выжить селу Старошведскому и его соседям.
В конце 20-х годов на шведов обрушились новые испытания. Коллективизация и борьба с религиозным дурманом стали основными причинами массовой эмиграции из села Старошведского. Эта волна подхватила и, семью Йоханнеса Бускаса.
1 августа 1929 года он вместе с другими 885 жителями села Старошведского оказался после многодневного путешествия на шведском острове Готланд.
Но в Швеции многие тогда не смогли найти для себя стоящей работы, и спустя два года 237 шведов вернулись в Советский Союз. Семья же Бускасов решила остаться в Швеции навсегда. Так и оборвалась для Йоханнеса связь с селом Старошведским...
...Время за разговором пролетело очень быстро. Иоханнес переводил дух после своих упражнений в русском языке, а в иллюминаторе уже можно было увидеть очертания незнакомого города. Прошло еще несколько минут, и наш самолет приземлился в херсонском аэропорту. Немного размяв ноги и быстро перекусив, мы на «рафике» отправились в путь к Змеевке.
Прошел час с хвостиком. Микроавтобус свернул на боковую дорогу. Через несколько метров показались наконец первые домики бывшего села Старошведского.
Иоханнес только вздыхал и охал, проезжая через родное село.
— Невероятно. Как можно? Все так разрушили! Ничего не узнаю — ни улиц, ни дворов.
Старик явно нервничал. Не таким, видно, ожидал он увидеть село.
Я, признаться, тоже чувствовал себя не в своей тарелке. Забыв, что на Херсонщине практически нет леса, я наивно представлял себе Змеевку этаким типично шведским селом с рублеными избушками, выкрашенными специальным раствором из даларнской меди в буро-красный цвет.
Но все оказалось настолько по-русски, а точнее, по-советски, что я растерялся. Зеленые и белые калитки, на воротах — олимпийская символика, воспоминание о 1980 годе. Еще бы несколько кумачовых лозунгов и флагов, и у меня наверняка закрались бы в душу сомнения — а есть ли здесь вообще шведы?
— Смотрите, церковь! Та самая, где меня крестили! Ну точно, это она! — вскричал Иоханнес.
Иоханнес указывал на православный храм.
— Смотрите, фундамент от нашей протестантской чурки!
«Чуркой» шведы называют церковь. Ее строили в 1885 году на месте сгоревшей «потемкинской» церкви, на деньги самих колонистов, а также шведов из Америки, Финляндии и Петербурга. В 30-х годах нашего века новые хозяева превратили ее в клуб, затем — в столовую и, наконец, в чрезвычайно полезный для колхозных нужд склад.
Сегодня церковь вновь ожила. Многочисленные прихожане, окружившие нашу маленькую группу, дружно уверяли, что времена меняются. Сухонькая старушка в темно-синем платке держала меня за руку и шепотом говорила: