Боки находился южнее барханов. Он перекидывал вилами колючие шары через Изгородь в Новый Южный Уэльс, а ветер подхватывал их и гнал дальше. Однако старания фэнсера были безрезультатны: стоило ему продвинуться в этой адской работе хотя бы на шаг, как к Изгороди снова приклеивались пучки колючей травы. В конце концов он капитулировал и увел верблюдов под защиту нескольких капустных пальм. Он снял с них груз и освободил от пут. Животные повернулись задом к свистящему в ветвях ветру и растянулись на земле.
С подветренной стороны колючая трава удерживалась на стеблях, но воздух был насыщен красноватой пылью, а солнце превратилось в огненно-красный шар. Казалось, что западная кромка Нового Южного Уэльса лежит у подножия некой нескончаемой дамбы. Долгие часы мимо Бони все катились и катились шары бурьяна, и, взглянув на Изгородь, инспектор видел только желтый песчаный вал, через который перекатывались, подпрыгивая, колючие мячики. Они наскакивали на капустные пальмы, на тела верблюдов. Весь день напролет, до глубокой ночи, ревела буря.
К утру буря резко ослабла. Перезвон верблюжьих колокольчиков известил, что животные отправились на поиски корма. Когда рассвело, Бони вылез из-под тяжелого от толстого слоя песка брезента, разжег костер и поставил на огонь котелок с водой для чая.
На западе высилась темная песчаная стена, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся гигантским травяным валом. Все труды Нуггета, его людей и самого Бони пошли прахом.
Весь день инспектор перекидывал колючие шары на территорию Нового Южного Уэльса, а на следующий — повел на водопой верблюдов. Управившись с этим, он сгреб остатки травы, листьев и веток в большую кучу и сжег ее. Когда явился с обычной поверкой Ньютон, Бони уже успел очистить около двух миль Изгороди.
— Ну и как вам работенка? — спросил смотритель, весело сверкая своими карими глазами.
— Для разнообразия — вполне сносная, а вот на долгий срок — это уж извините! Хорошего, как говорится, понемножку, — ухмыльнулся Бони. — А как выглядит Изгородь южнее моего участка?
— Там, в общем-то, все не так уж скверно. «Эверест», понятное дело, слегка обсыпался. Всю вершину ветром сдуло. А как у ваших верблюдов насчет воды?
— Позавчера их поил.
— Тогда я останусь ночевать у вас.
На закате Бони покончил с работой и пришел к Ньютону, занятому выпечкой лепешек. Вместе они сварили солонину на завтра. Потом поужинали холодным мясом с картофелем, закурили, и потекла беседа. Говорили главным образом об угоне скота. Ньютон категорически утверждал, что ни одного украденного быка — если только угон вообще имел место — через ворота на его дистанции Изгороди не перегоняли.
— Я посчитал за лучшее сообщить об этом брокен-хиллской полиции, и, кроме того, мне надо было поговорить кое о чем с Джонсом, вот я и посетил недавно коммандера в его доме. Предлог у меня был — заболел желудок, требуется лекарство. Джонс знает теперь, кто я, и обещал мне всяческую поддержку. Пришлось мне пойти на риск. Одним из або, сопровождавших управляющего, когда нашли труп, был Фрэнки. К сожалению, я забыл справиться, как звали второго. — Это был Чарли Бесноватый.
— Знахарь або?
— Совершенно верно, Эд.
— От одного работника на ферме я узнал, что Каланча-Кент частенько придумывает всякие сумасшедшие истории. Не считаете ли вы, что эта история с угонщиками скота тоже плод его фантазии?
— Не исключено. На выдумки Каланча горазд. Не хочу утверждать, что врет он с умыслом, но с работой у Изгороди ему пора кончать. Лучше подыскал бы себе занятие в Брокен-Хилле. Он еще ни разу не приходил на центральную усадьбу Квинамби, чтобы пополнить свои запасы. Вот и выходит, что — исключая короткие встречи с Леввеем — он иной раз месяцами, кроме меня, не видит ни одного человека.
— Я так подгадал, что пересекся с ним на верхнем конце своего участка. Целый день мы пробыли вместе. — Бони поднял крышку походной жаровни, чтобы посмотреть, не готова ли лепешка. — Каланча вполне мог просто-напросто обмануться. Во-первых, он мог перепутать даты, и, во-вторых, разве можно поручиться, что это самое бряканье цепных пут ему не померещилось спросонок? Он упорно не желает об этом никуда сообщать и дал мне хороший совет — поскорее позабыть все, что он рассказал. Он вообще не хотел об этом говорить — боится, как бы не нажить не приятностей.