Впечатление первое . Попавшийся мне таксист был явно не «германского» происхождения. Кожа — темнее декабрьской безлунной ночи, как, впрочем, и глаза — мрачные, потухшие. Сидит за рулем да цедит сквозь зубы что-то непонятное. Тут я живо смекнул: а с какой стати ему радоваться, ежели он, наверное, не питает ни капли уважения, не говоря уже о любви, к белым. Моя проницательность меня не подвела. Зато когда мы остановились у гостиницы и, прощаясь, я щедрой рукой отсчитал ему на чай, лицо таксиста вмиг преобразилось — он заулыбался, лучась радостью и радушием... На прощанье он пожимал мне руки, как старый добрый друг.
Впечатление второе . Оставив вещи в номере, я быстро направился к выходу, влекомый желанием побродить по городу, полюбоваться достопримечательностями.
— Куда это вы собрались? Куда? — закричали мне вдогонку работники гостиницы самых разных цветов кожи. — Не ходите на улицу, а то ограбят. Сегодня же воскресенье.
Над городом сгустились первые сумерки, хотя было еще достаточно светло, по улицам сновали прохожие. Я поселился в центре по-современному отстроенной, безукоризненно чистой деловой части Йоханнесбурга.
— А что, у вас по воскресеньям грабят? — спрашиваю хозяев гостиницы.
— Грабят, и по субботам грабят. И по пятницам тоже, — отвечают они без тени смущения.
— А когда же не грабят? — говорю.
— Да, в общем, грабят каждый день, особенно незадачливых туристов — легкая добыча. А по вам сразу видно — турист: фотоаппарат и все такое прочее. Это ведь Йоханнесбург!
«Ну уж дудки, — думаю. — Не для того прилетел я сюда, можно сказать, за тридевять земель, чтобы отсиживаться за стенами роскошного отеля». И, спрятав фотоаппарат в карман, храбро шагнул на улицу.
Не прошел я и полквартала, как заметил, что с противоположной стороны улицы прямо мне навстречу направляются молодые негры, человек пять. Словно по команде: «Кругом, шагом марш!», я развернулся на сто восемьдесят и, ускоряя темп, кинулся назад к гостинице.
— Сэр, сэр, извините! — слышу у себя за спиной.
Но «сэр», не горевший желанием заводить знакомства, только прибавил шагу — и вскоре скрылся за стенами отеля. Не знаю, что там было на уме у этих парней, однако столь навязчивое обращение, как мне показалось, не обещало ничего доброго.
Потом в течение нескольких дней я много ходил по Йоханнесбургу — днем. Ходил, но не гулял. Ходил с определенной целью, удаляясь от гостиницы не больше чем на пять-шесть километров, будто исполняя некий ритуал. Деловито размахивая портфельчиком, с серьезным видом, как бы ни на кого и ни на что не обращая внимания, я твердой, уверенной поступью шел к своей цели — ни дать ни взять местный бизнесмен, который знает, куда идет. Теперь до меня уже никому не было дела.
А главной целью таких вылазок был отель «Карлтон», откуда автобусы развозят туристов на экскурсии. «Карлтон» — первоклассная двадцатиэтажная гостиница, окруженная со всех сторон роскошными ресторанами и магазинами. По площади и архитектурному стилю весь этот огромный гостинично-торговый комплекс сродни подобным комплексам-гигантам в Америке. С той лишь разницей, что в «Карлтоне», оказывается, можно получить совершенно особый вид обслуживания, недоступный, насколько мне известно, ни в одном американском отеле: постоялец, отправляясь днем за покупками в город, может нанять в сопровождение телохранителя, причем бесплатно, не считая чаевых.
Ежедневно в разных странах мира совершается бессчетное число преступлений, и мировой рекорд в этом смысле принадлежит Нью-Йорку. В любом городе с так называемыми опасными — как правило, бедными — кварталами соседствуют сравнительно безопасные, спокойные районы. Но Йоханнесбург — город особенный, и криминогенная обстановка здесь, если судить по количеству совершаемых преступлений и их распределению во времени и пространстве, тоже особенная, чисто южноафриканская.
Безусловно, в Южной Африке, как и в других странах, главные причины всех бед — безработица и нищета. Но особенность этой страны заключается в том, что угнетенные, то есть чернокожие, которые всегда враждебно относились к своим угнетателям, то есть белым, уже потеряли всякий страх как перед самими угнетателями, так и перед их законами. Поэтому преступность в Южной Африке, с одной стороны, можно рассматривать как своеобразную форму выражения социального протеста.
Означает ли это, что нынешнее положение далеко не из худших и что самое страшное еще впереди? Как бы в подтверждение моих безрадостных предположений чернокожий гид-водитель, обращаясь к нам, шести белым туристам, перед поездкой в Соуэто, сказал: