Оно, конечно, отчасти извинительно. А если серьезно, то здесь зверю просто некого особенно бояться — у самого кордона населения всегда было мало. А в пределах КСП — так уж, конечно, и вовсе нет. Хотя... случались истории. Вот по деревянным мосточкам, перекинутым через болото, мы выходим на остров Варлама — длинную плеть земли прямо посреди реки Патсойоки. Он пустовал до 1872 года, когда сюда приехал финн по имени Нильс Раутиола с огромной семьей из 16 человек. Откуда он взялся, что заставило его покинуть родные края и почему именно на Варламе, тогда еще не защищенном никакими КСП, решил поселиться этот человек — так и осталось неизвестным. Но в отличие от русских и саамов (лопарей), древнего и коренного населения, он занялся не привычным тут морским промыслом, а трудным в северных условиях сельским хозяйством: сеял хлеб, выращивал картофель. И, представьте, добивался хороших урожаев. А чуть позже эта необычная варламская история дополнилась романтическим сюжетом. В самом конце XIX века на остров приехал молодой норвежский орнитолог Ханс Сконинг — эти места всегда славились птичьими угодьями. Но от научного интереса Сконинга тут же отвлекла прекрасная 16-летняя Эльза, дочь Нильса. Биолог женился на девушке и навсегда остался здесь. У пары родились трое детей. Увы, уже через пять лет Эльза умерла, и отец забрал их на свою родину. Разъехались и другие потомки Раутиолы.
От избы самого «чухонского Авраама» не сохранилось почти ничего: яма, огороженная четырьмя бетонными стенами, — подполье и только. А домик Сконинга недавно с помощью норвежцев полностью восстановили. Экскурсовод растапливает перед нами буржуйку:
— А представьте, случается и вот такое, — смеется он. — Однажды в девяностых выпустили одного человека в заповедник за грибами. Ну тогда много чего случалось — времена путаные. А он пропал.
— Перешел вброд границу?
— Да нет, как выяснилось, жить остался! Квартира в Никеле у него пропала. Устроил себе жилище наподобие времянки, питался ягодами, грибами. Что было делать? Тогдашний директор заповедника Анатолий Михайлович Хохлов придумал: оформил его на работу смотрителем.
Тропинка доводит нас прямо до предела земли русской — варламского берега Патсойоки. Тут, в общем, ничего примечательного. Мрачноватым символом ХХ века из речных вод поднимаются железные балки. Немцы, отступая, взорвали мост, который сами же перевезли, по легенде, аж с Сены. На другой стороне реки желтеет яркий норвежский погранзнак. А у нас тут — более скромного вида двуглавый орел на красно-зеленом столбе. Под ним, в тон, краснеет брусника. Кругом тихо, только птицы кричат на разные голоса, по-прежнему, кстати, привлекая сюда орнитологов. После того как реку зарегулировали и площадь водного покрова выросла в несколько раз, пернатых здесь стало больше. Пришлось перестроить для научных наблюдений старую вышку заставы. Ползти туда страшновато — арматура поручней уже подточена временем. Наверху, в будке, висит нетронутой таблица опознавательных силуэтов «черных птиц» — самолетов НАТО. Только нет ни самолетов, ни поселения, ни погранзаставы. Свежий признак жизни один — по дощечке, перекинутой через ручей, крохотными пирамидками поднимаются витые столбики помета. Ондатра установила пограничный столб своей земли…
Храм Св. Бориса и Глеба в 1992 году реставрирован жителями Печенги с помощью соседейнорвежцев
Борисоглебск. Дела духовные
«На норвежскую сторону камеру не поворачивать!» — строго окликнул сопровождающий. «А что, нас видят?» — спросил я с невинным видом. Майор даже не улыбнулся: «А как же. Повернете объектив к их инженерному объекту, мгновенно протест пришлют».
На одном из участков здешняя граница захватывает небольшой плацдарм на левом норвежском берегу Патсойоки. Плацдарм этот совсем невелик — в квадратную версту (около 1,2 км2) — и соединяется с «большой землей» все той же плотиной ГЭС. Уже родной нам уазик погранслужбы остановился именно тут, напротив выступа, в десятке метров от въезда на нее. Перед нами — крутой склон «классического» фьорда, где все открыто и видно, как на макете: там из перелеска поднимается маковка церкви, над ней — желто-черное здание норвежской заставы. По другую сторону от храма — чистенький, как из набора LEGO, домик, тоже норвежский.