Коста ждал выхода в свет своей первой книги. Герои ее — строители Батакского водносилового пути. И вот один из них сидел сейчас рядом.
— Трудно ли нам было? — Димитр тронул рукой широкие, вразлет брови, посмотрел в окно: там, бросая в дрожь стекла, тянул свою буйную песню ветер.
И юноша рассказал о Батаке, славном селе в Родопских горах, селе-герое. На одной из его чистых улочек стоит старая приземистая церковь. Черное траурное знамя реет над куполом. В церкви в стеклянных саркофагах покоятся останки тех, кто принес свою жизнь на алтарь свободы. Рядом с героями Апрельского восстания 1876 года покоятся останки партизан, сражавшихся с фашистами.
Он вспомнил первую зиму строителей — зиму пятьдесят четвертого года. Как некогда Шипка обрушила на своих защитников ледяные бураны, так и Родопы морозами и бурями встретили приехавших сюда со всей страны строителей.
Он рассказал о том, как пробивались строители сквозь горы, прокладывали подземный водонапорный тоннель. Там, под низко нависшими сводами, противно хлюпала вода, осыпалась на голову порода, коченело тело, а молодые горняки шли и шли — метр за метром. Отработав свои часы, сменялись и бежали сушиться — наверху на них набрасывался мороз. А когда случался «комин» — обвал, проходчики по двое суток не выходили из забоя.
Он вспоминал своих друзей-шоферов. Чтобы ускорить вывозку грунта из тоннеля, они разобрали свои многотонные грузовики и по частям внесли их в забои. Два с лишним года день и ночь — вернее, все время в ночь, какой уж под землей может быть день! — эти не знающие страха люди водили самосвалы в недрах горы по узким скалистым лабиринтам.
...Снежный вихрь за окном кончился так же внезапно, как и начался. И сразу тихо стало в зале: будто покой, что воцарился там, над каменистыми склонами Планины, требовал такого же безмолвия здесь, в уютном прибежище туристов. Но уже через минуту зал снова загудел — нельзя было вслух не порадоваться возвращению весны.
Димитр улыбнулся.
— Ну вот и солнышко скоро появится. В следующий раз приезжайте сюда в декабре. Настоящей зимой, да в непогоду Шипку лучше слышно. Помните, у Ивана Вазова?
И теперь, лишь буря грянет
на Балканы,
Вспоминают Шипку горы-великаны.
И проносят эхо — гром былых
побед —
Через перевалы, в даль грядущих:
лет.
Не одеваясь, мы вышли из гостиницы. Ветер все еще дул над горами, но уже не было в его порывах ни злости, ни прежней силы. Теперь он развлекался лишь тем, что отгонял от шипкинских высот обрывки низких сизых туч!
А ведь это чудесно, — произнес Димитр и показал на тучи. — Там идет наш родопский ток. По проводам над Шипкой и до самого Дуная, в город Русе...
Мы смотрели на юг, откуда легка шагали к Шипке стальные мачты высоковольтной линии, и думали, верно, об одном и том же — о славных людских деяниях, свидетелем которых стали седые Балканские горы, о давней, ставшей еще прочнее дружбе народов-братьев. Мы говорили о будущем, о том, что через три-четыре года вот такие же могучие электролинии свяжут с источниками энергии самые отдаленные уголки Болгарии, принесут свет еще сотням таких сел, как Шипка, и вся страна станет электрической...
Какая-то сильная птица пронеслась над нами и косо взмыла вверх, туда, где над убеленной снегом горой высилась пирамида памятника. Рваное облако еще закрывало солнечный диск, но горизонт заметно посветлел и раздвинулся. Над перевалом начинало голубеть чистое небо.
Фото Н. Стоичкова и автора.
Альберт Пин, наш корр.
Глубокие корни
Из книги «В стране стрелков из лука»
Песок и жара здесь как брат с сестрой. Да еще в гости к ним нередко залетала буря. Порою она задерживалась надолго, раздувала и передвигала дюны и вновь нагромождала их. Водились здесь непривередливые верблюды, питавшиеся листьями сухих кустарников, куропатки да волки.
Однажды в поисках новых пастбищ пришли сюда люди. На песке под солнцепеком поставили они войлочные юрты. Бури и пустыня их не отпугнули.
В песке возле юрт играли дети. Им не нужен был деревянный ящик, и песок не нужно было привозить издалека. Где бы люди ни стояли — они стояли на песке, где бы ни сидели — они сидели на песке, где бы ни умирали — их хоронили в песке. Мелкий как мука песок воспалял глаза, проникал в пищу и не давал людям покоя ни днем ни ночью. Он пробирался даже в их сны и песни.