Джонни все отступает перед фарами. В невообразимой нефтяной грязи он скользит и спотыкается, как во сне, скользит и падает навзничь. Но это не сон, потому что он кричит и не может проснуться.
Высунув голову из маслянистой жижи, в которой барахтается его тело, он кричит и кричит. Грузовик неумолимо надвигается прямо на него. Жерар все видел, но не снимает ноги с педали, чтобы замедлить ход,— он должен выбраться! Переднее правое колесо приблизилось к ноге Джонни, вдавило его ступню в грязь, сразу уплотнившуюся от огромного давления. Джонни отбивается, кричит, ему кажется, что нога раздроблена, он воет, как перед смертью. Но Штурмер видит перед собой только верхнюю кромку подъема, который нужно преодолеть; он не обращает внимание на дергающуюся марионетку под колесами, раздавленную в грязи,— разве тут разберешь? Да и что можно сделать, если он должен пройти? Должен пройти!
Последний толчок. Слышится какой-то треск. Джонни откатывается в сторону и тут же вскакивает. Его нога в крови, но даже не сломана. Сознание возвращается к нему, и вот он уже смертельно обижен.
По инерции, приобретенной на плоском дне воронки, грузовик выезжает передними колесами на подъем на длину корпуса. Но как раз в то мгновение, когда задние колеса уже цеплялись за твердую почву, они трижды пробуксовывают в луже нефти, и машина оседает без единого толчка.
Впереди горизонт застилал черный факел пожарища, а сзади, точно напротив него, вставало солнце.
Окончание следует
Перевели с французского Е. Факторович и Ф. Мендельсон
Рисунки Г. Филипповского
Под нами — облака
Видимо, в наше время нет человека, который не хранил бы альбома или просто конверта с фотографиями.
Часто подбор этих фотографий отражает характер человека. А иногда по ним можно судить об истории целого поколения, о времени, о событиях, памятных не только их участникам.
С таким альбомом в нашу «кают-компанию» пришел Михаил Андреевич Филиппенин. По роду службы Михаилу Андреевичу довелось побывать едва ли не во всех обжитых человеком уголках Советской Арктики, участвовать в организации многих научных станций «Северный полюс», носящих это традиционное имя со времен славной папанинской экспедиции. Но, главное, Михаилу Андреевичу хорошо знакома огромная уже ныне семья полярных асов, он одни из руководящих политработников полярной авиации.
— В Арктике работают люди многих профессий, — говорит Михаил Андреевич — но летчик, пожалуй, самая характерная здесь фигура. На неосвоенных ледовых просторах самолет стал вестником жизни, надежным помощником в борьбе с коварной природой Севера. И наши полярные летчики — прежде всего первооткрыватели. Их работа требует подчас качеств героических и большого мастерства. Ведь без их участия не прошло ни одно сколько-нибудь заметное событие в славной эпопее покорения советскими людьми Арктики.
В этом отношении и мой альбом, можно сказать, документ исторический. Я старался снимать то, что хотелось запомнить. И когда я перебираю теперь свои снимки, мне вспоминается множество историй, часто просто удивительных, связанных с моими товарищами, дорогими для меня людьми. Иных событий я был участником, о других мне рассказывали у костра где-нибудь на ледовом аэродроме или на СП в домике за кружкой вечернего чая, в самолете во время долгих разведочных полетов... Вот некоторые из этих историй.
С Яковом Яковлевичем Дмитриевым и его экипажем я познакомился в ледовой разведке. Задание было — найти льдину, пригодную для временной ледовой базы.
Обычный спокойный полет. Над нами сияло ослепительно белое небо, под нами громоздились торосы облаков.
Даже в таком рядовом рейсе опытному глазу заметна была особая слаженность, четкость и уверенность работы летчиков. Казалось, все происходит само собою. В этом мне виделось высшее проявление летного мастерства, доведенного до артистизма. Мастерства, которое, как я узнал тут же в самолете, не раз выручало экипаж.
Это произошло несколько лет назад в Антарктиде. В девятистах километрах от Мирного была создана тогда новая внутриконтинентальная станция Комсомольская. Четыре самолета ЛИ-2, пилотируемые Москаленко, Дмитриевым, Мальковым, Миньковым, доставили сюда грузы для полярников.
Это был первый полет в глубь континента, «характера» которого тогда почти совсем не знали.