Морское течение относит нас от капсулы. Осиротелая, она качается на волнах, глядя в небо черным зрачком люка.
Бычков: В нашей работе — и на экспериментальных полигонах, и на площадках приземления — случались довольно неприятные происшествия. Было бы наивно предполагать, что такой процесс, как обеспечение приземления космических кораблей, не говоря о главном — о самом космическом полете, всегда и во всем будет проходить гладко.
С полетами, с конструкциями кораблей совершенствовалась и служба спасения. Организовывались новые группы, создавалась новая техника.
Мнациканьян: Мне пришлось наблюдать спуск корабля. Незабываемое зрелище!
Накануне посадки «Союза-7» резко испортилась погода. Сильный порывистый ветер достигал временами 20—25 метров в секунду. Приходили сообщения: порваны провода, приостановилось движение на дорогах. Члены поисковой группы, особенно врачи, волновались.
Однако за час до посадки погода вновь изменилась, теперь в лучшую сторону. Стих ветер, прекратился снегопад.
Утро. На борту поискового МИ-4, кроме экипажа, нас еще двое. В заданный район посадки шли около сорока минут. Унылая степь, поля. Потом пошли озера. Пилот вертолета смотрел, смотрел на воду, не выдержал, спросил: что будет, если «Союз» угодит в озеро? Мы его успокоили — все десятки раз проверено и в гораздо более серьезных условиях. Но он все так же недоверчиво посматривал вниз.
На полчаса приземлились. Ждали расчетного времени посадки. И тут нас рассмешил борттехник. Он чуть отбежал от вертолета, снял свой шлем и стал внимательно слушать тишину. Сказал нам, что хочет засечь момент, когда раскроется парашют над «Союзом». Я глядел на него с сомнением. Явный розыгрыш!
И вдруг — точно: звук, вроде легкого хлопка. Пилот тотчас махнул нам рукой, и мы взлетели.
Скоро летчик сообщил, что вышел с кораблем на связь.
Мы сидели в грузовой кабине, припав к иллюминаторам. «Корабль!» — это борттехник кричал и показывал куда-то вверх.
Ничего не видно! Наконец техник смилостивился и уступил нам свое место у кабины пилота. Мы во все глаза обшаривали горизонт... Сплошные низкие тучи, снова затянувшие небо, и больше ничего.
«Да вот же он, смотрите!» — Летчик протянул вперед руку.
И тут я увидел...
Из-под тучи опускалось округлое яркое тело. Скоро показался и парашют. Корабль плавно шел на посадку.
Тучи, степь, пустота. Ни души. И обожженный яростным пламенем, вернувшийся из других миров рукотворный корабль. Было что-то неописуемо грандиозное во всей этой картине...
Наш вертолет, боясь помешать, метрах в двухстах совершил осторожный облет спускавшегося «Союза». Вот корабль окутали клубы дыма, сработали двигатели мягкой посадки. «Союз» опустился, мягко лег на бок — парашют все еще был наполнен ветром.
Забыв все предосторожности, мы сели и сразу бросились к кораблю. С нами вместе спешили и члены технической группы. Один из них ключом стал открывать люк. Изнутри ему кто-то помогал. Когда люк открылся, на нас пахнуло запахом обжитого человеческого жилья. Из сумрака первым показался заросший, чуть бледноватый Филипченко — командир. Он улыбался. Не успев коснуться земли — наверное, он так ждал этого момента! — командир сразу попадает в яростные объятия друзей. Поцелуи. Из люка показывается инженер Волков. Совсем недавно мы встречались с ним на морских тренировках. А где же Горбатко? Оказывается, где-то под «потолком» корабля и теперь старательно выпутывается из привязных ремней. Помогаем ему. И вот уже весь экипаж на земле, рядом со своим «Союзом».
Странное дело — сейчас корабль, окруженный веселой сумятицей встречающих, не производит впечатления сверхъестественного. Он не особенно велик, почти невзрачен, какой-то домашний...
Но передо мной все еще стоит картина: «Союз» опускается на землю, пронзая тучи, будто вобрав в себя отсветы неистовой плазменной бури.
Сколько еще впереди таких встреч!
Беседу записал наш корр. В. Арсеньев
Судьба портрета
Первый тканый портрет Владимира Ильича Ленина был создан на фабрике «Трехгорная мануфактура» в Москве. Я прочла об этом в очерке Бориса Галина «Портрет», опубликованном в 1955 году. В частности, там шла речь о субботнике на Трехгорке, когда к рабочим приходил Ленин. Говорилось в очерке и о фабричном художнике Храпунове, который вскоре после этого субботника стал делать наброски портрета Ленина.