Бой происходит на особой площадке в первом дворике храма или — если это «незаконная» встреча — в лесу. Продавцы всякой всячины, лоточники, болельщики плотно сбиваются вокруг участников. На полочках, прибитых к столбам, поддерживающим соломенную кровлю, сложены ритуальные дары. Они призваны умилостивить богов — покровителей петушиного боя и ниспослать на участников волшебную силу, «дабы уберечь их от соблазна покинуть место боя, не заплатив должного». Воровство считается на Бали тяжелым преступлением и наказуется соответственно; но если кто-то из игроков уйдет, не заплатив проигрыша, его ждет еще небесная кара.
Владельцы петухов выбирают достойных соперников. Петухи переходят из рук в руки, постепенно формируются первые пары. Затем соперники отходят в сторону, чтобы вооружить бойцов.
Петухам прикрепляют к левой лапке отточенное стальное лезвие, называемое «таджи». Их изготавливает кузнец, тот же, что выковывает традиционные кинжалы — крисы. Каждый владелец носит петушиное лезвие в особых ножнах из раковины. Этих лезвий существует великое множество, в зависимости от веса петуха. Кузнец приматывает его к ноге птицы длинной красной хлопковой ниткой. Во время подготовки хозяин не выпускает петуха из рук, а соперник внимательно следит за манипуляциями. Кузнец может привязать лезвие слева или справа от естественной шпоры. В первом случае оно мешает петуху, во втором — превращается в грозное оружие. Эти подробности очень важны для участников; иногда, чтобы уравновесить шансы, владельцы петухов с общего согласия решают ослабить одного из бойцов.
Болельщики терпеливо ждут конца долгих приготовлений. Наконец тактика выработана. И тут — взрыв страстей... Вопли, подбадривания, предложения, предположения! Гвалт разносится далеко окрест. Мужчины вскакивают и вновь садятся на пятки, вытягивают руки, нервно щелкают пальцами. Сговариваются примерно так: «Если выиграет черный петух, я дам тебе двести рупий, а если белый — ты дашь мне триста...» Иногда простым знаком руки (здесь выработан целый код) заключают пари на крупную сумму.
Владельцы представляют петухов собравшимся. Вокруг арены бушуют страсти и азарт. Но вот последние пари заключены. Кипение страстей сменяет напряженная тишина.
В углу под навесом сидит, поджав под себя ноги, судья — морщинистый, голый по пояс старик с красными от бетеля губами. Он ударяет в маленький гонг — можно начинать бой. В терракотовую чашу, наполненную водой, кладут половину кокосового ореха, в центре которого просверлена дырочка. Орех постепенно наполняется водой: когда он пойдет ко дну, прозвенит гонг, возвещающий конец раунда. Раундов всего пять.
Перед тем как выпустить своих питомцев на арену победы или смерти, хозяева распушивают птице хвост и только тогда выбрасывают их клюв к клюву. Петухи на мгновение замирают, как бы изучая друг друга, затем выпрямляются и расправляют перья: это рыцарское приглашение к бою, вызов. Первая же схватка, по сути дела, решает исход боя; она происходит настолько быстро, что неопытный взор видит лишь ком перьев. Петухи подскакивают на несколько сантиметров над землей, задрав лапу с таджи. Тот, кто быстрее взовьется над противником, сможет нанести лезвием удар в грудь. Но смерть наступает не сразу, проходит еще несколько раундов, прежде чем жертва упадет.
Если же исход боя неясен и после пяти официальных раундов, бойцов запирают вдвоем в одну клетку. Несколько секунд спустя один из них мертв.
Воспитание бойцовых петухов, равно как и заключение пари, — прерогатива мужчин.
Бои начинаются в полдень и заканчиваются в сумерках. Вся накопившаяся ярость выплескивается во время петушиного сражения, и в этом, видимо, надо искать корни привязанности балийцев к этой игре. Этот живой и тонко чувствующий народ колеблется, по словам писательницы Викки Баум, «между кровью и нежностью»: с одной стороны, их влечет насущная потребность к воинственному столкновению, страсть к острым ощущениям, а с другой — им присущи необыкновенная нежность, тончайшее чувство красоты и гармонии. Кстати сказать, в древности петушиный бой являл собой ритуал жертвоприношения, кровь была призвана умилостивить богов. Но что суть боги, как не продолжение нас самих?
Психологическое дополнение к петушиному бою — балийский танец.
Волшебные танцевальные метаморфозы составляют часть древней балийской традиции. Оркестр — гамелан — задевает за живое звуками своих ксилофонов, музыка взывает не столько к чувствам, сколько к телу. Руководитель оркестра играет на тендере — это тот же ксилофон, но чуть побольше остальных. Остальные музыканты следят за ним краешком глаза. Вот легким движением он прерывает каскад звуков, вступает флейта, веселая, болтливая — словно торопится поведать что-то. Старик, играющий на ней, в упоении закрывает глаза. Ксилофоны тихонько, мелкими шажками вторят ему, дожидаясь, пока он до конца доскажет свое сокровенное. И вновь тишину разрывает, живо контрастируя с ритмической нежностью флейты, водопад светлых нот.